— Да… удивительно!

Дарин провел рукой по прикладу.

— Смотрите, тут зарубки есть. Будто ножом делали? Одна, вторая, третья… — он считал вполголоса, для верности касаясь пальцем каждой зарубки. — Восемнадцать. Как думаете, что это значит?

Он посмотрел на Гингему.

— Ну, что… — проговорила она, снова пожав плечами. — Сам знаешь.

Некоторое время они молчали, размышляя, потом Гингема надела очки и решительно произнесла.

— Никогда в жизни не поеду в Южную Америку. Никогда и ни за что!

Она снова потянулась за письмом.

— А где он сейчас? — спросил Дарин. — Тот, кому это принадлежало?

Гингема пробежала глазами строчки и нахмурилась.

— Погиб. Вот вырезка из газеты. Ксерокопия, конечно, к тому же, текст на испанском. Но вот здесь перевод прилагается… пишут, что этого человека в собственном доме растерзал какой-то зверь.

Тохта прекратил возиться с арбалетом и прищурил глаза.

— Зверь? Если он был охотником за нечистью, это значит только одно: кто-то… или что-то… пришло за ним. И…

— Держи, — она протянула ксерокопию Дарину. — Советую прочитать повнимательней.

Дарин долго изучал газетную заметку, потом посмотрел на размытую нечеткую фотографию погибшего — молодого темноволосого человека лет тридцати. Затем поднял глаза на Гингему, она пододвинула ему коробку с патронами.

— К сожалению, всего семь штук.

— Да, негусто у нас с боеприпасами, — проговорил он задумчиво. Мысли его постоянно возвращались к погибшему человеку, хозяину оружия.

Гингема дочитала письмо, но Дарин почти не слушал и лишь когда она замолчала и вопросительно посмотрела на него, очнулся.

— Скажите, — спохватился он. — А как этот ваш знакомый умудрился переслать все это через границу? Пусть это даже пособия из музея университета, но все же… разве это разрешено?

— Не думаю, — многозначительно ответила Гингема.