– Меня – тоже, – честно сказал он.

Людоедиха застенчиво просияла.

– Вот видишь! Зачем же бороться с чувствами? Послушай, моя пещерка совсем близко, просто рукой подать…

…Дарин снова покосился в сторону раскидистого старого дуба, под сенью которого стояли Кехелус и людоедиха. Они беседовали и, судя по выражению лица повелителя Волшебных земель, беседа была весьма интересной. Но как ни напрягал Дарин слух, он ничего не расслышал.

– Продаешь пергаменты в лавке, вот как, – говорил Варч, поглядывая на Нариша, который, вытянув губы, пробовал с ложки горячую похлебку. – Хорошее ремесло! А ты, тощий, чем занимаешься? – обратился он к Басиянду.

– Я-то? – сдерживая дрожь, переспросил тот: несмотря на дружеское расположение людоедов, бедный раб трясся, как осиновый лист. – Да так, ничем особенным. Господам мои рассказы неинтересны будут.

– Ну, как, – рассудительно проговорил Варч. – Вот Дарин говорил, что ты раб и что тебя ему купец подарил. Ну, и как тебе у купца жилось? Что ты делал?

– Я-то? – клацая зубами, снова переспросил Басиняда. – Приказал выполняния… то есть, выполнял приказания… что скажут, то и делал…

– А что ж тебе приказывали?

– Мне-то? Разные всякости… то есть, всякие разности…

Варч покачал головой:

– Экий ты неразговорчивый, нехорошо. Брал бы пример с хозяина.

Он хотел добавить еще что-то, но тут Нариш облизал ложку, причмокнув от удовольствия, и крикнул:

– Эй, Варч, похлебка почти готова. Тащи соль!

Старый людоед поднялся.

– Соль я в укромном месте храню, – пояснил он. – Она дорогая, потому – беречь надо, зря не расходовать. Вы посидите пока, а мы сейчас мигом: похлебку посолим – и обедать станем.

Он направился к зарослям ежевики: только сейчас Дарин заметил там сваленные в кучу мешки и котомки.

– Господин, – залепетал Басиянда, провожая Варча перепуганными глазами. – Вспомни, каким хорошим рабом я был! Сделай что-нибудь, иначе совсем скоро у тебя не будет отличного раба: трудолюбивого и прилежного!

Дарин вгляделся в его посеревшее от ужаса лицо.