Мурашки пробежали по коже Джейм. С этих вот стен Тори лицом к лицу видел Сгоревшего Человека.

Она попятилась. Через восточные ворота на двор вышли семь фигур, одна за другой. Четверо из них не были Сожженными Однажды, чего в первый момент испугалась девушка, — это были старейшины мерикитов, вымазанные белым пеплом. Каждый нес мешок. Сделанные из козьего вымени груди качались, свисая до пояса.

«Дзинь, — звякали привязанные к лодыжкам бубенцы. — Дзинь, дзинь!»

Между ними двигались еще трое, возможно даже еще более странные: невероятно раздутая пародия на женщину с жестким мужским лицом, обрамленным соломенным париком; мокрый (с него капало) юноша, увитый гирляндами сорняков; и жутко волосатый мужчина с черными птичьими перьями, воткнутыми в каждый спутанный колтун.

Процессия торжественной рысцой обходила двор (с востока на запад, как плывет по небу солнце), — «дзинь, дзинь, дзинь».

— Первое приближение — внешний круг, — тихо сказала Зола, — затем круг по внутреннему двору, создающий священное пространство. Начинается летний обряд.

— И мы, — прошептала Кирен, — внутри круга.

Шаман впереди и «женщина» остановились в восточном углу площади, определенном их «прогулкой». Второй старейшина вместе с «оперенным» мужчиной задержались на юге; третий, с мокрым мальчиком, — на западе; четвертый в одиночестве остался на севере. Пока трое терпеливо ждали, сидя на корточках по углам, четверо вымазанных золой старейшин опустошили свои мешки, вынув из них, соответственно, глину, ивовые прутья, ведро и растопку (в ней оказалось нечто напоминающее корявый черный череп). Одинокий шаман принялся раскладывать лучины вокруг головешки, глухо выводя что-то хриплым от старости голосом.

Джейм узнала мелодию. Четыре дня назад, к северу от Фалькира, она слышала, как запачканный углем мерикит напевает ее, лежа у костра Кануна Лета. А кости Сгоревшего Человека, подобранной девушкой на том месте, в кармане больше нет. А где… ах да. Она забыла потребовать ее обратно у Индекса.

Индекс, спустившийся сюда раньше всех. Милостивые Трое, где же он?

Из-за развалин появились еще мерикиты — добрая дюжина, все полуголые, как их старейшины, все в замысловатых татуировках. Последним с очевидной неохотой вышел нервный молодой человек в зеленом домотканом балахоне, мрачно несущий венец из плюща.

Киндри издал невнятный звук, словно задохнулся. Совсем рядом с ними стоял гигант — юный мерикит, облаченный лишь в алые подштанники. Его длинные рыжие, как у лисицы, волосы слева были собраны в десяток или даже больше косиц, мощные руки и грудь чернели татуировками. Он, должно быть, спустился с Горы Албан, это наверняка его босые ноги оставили те огромные отпечатки, виденные наверху Джейм. Зеленые близко посаженные глаза расширились, когда он прикоснулся к белым волосам шанира. Мерикит дернул прядь. Киндри вскрикнул, чуть не упав. Великан ухмыльнулся и ухватил локон покрепче.