– Папа, единственное, чего я хочу сейчас, так это уйти отсюда.

– Одну минутку, только одну минутку, – Маршалл старался говорить медленно и дружелюбно. – Санди. – Я не знаю, как бы точнее выразиться, но, помнишь, ты как-то сказала, в прошлую субботу, ты заметила, что… тебе кажется… что чужаки завладели городом. Ты помнишь? Санди не отвечала, но как будто слушала его.

– Ты даже не представляешь, насколько ты была права как верна оказалась твоя догадка. У нас в Аштоне есть люди, Санди, которые именно в эти дни стараются завладеть всем городом. Они хотят уничтожить всех, кто стоит у них на пути. Санди, я – один из тех, кто мешает им.

Санди покачала головой. Она не верила.

– Выслушай меня, только выслушай! Я издаю газету, ты это прекрасно знаешь. И мне известно, что они задумали, и они знают, что мне это известно. Поэтому они стараются сделать все, чтобы разрушить нашу семью! Они хотят доконать меня: они отобрали у меня дом, газету! – Он испытующе посмотрел на дочь, но не мог понять, доходит ли до нее то, что он говорит. – Все, что произошло с нами… этого они и добивались. Они хотят разрушить нашу семью!

– Ты сумасшедший! – со злостью проговорила девушка наконец. – Ты ненормальный, уйди с дороги!

– Санди, послушай! Они даже тебя настраивают против меня. Знаешь ли ты, что эти подонки в городе готовы обвинить меня в чем угодно, лишь бы избавиться от меня? Они решили засадить меня за убийство и задумали обвинить в том, что я тебя изнасиловал! Это так ужасно… Ты должна понять…

– Но ты это сделал! – закричала Санди. – Ты прекрасно знаешь, что ты это сделал!

Маршалл опешил. Он смотрел на нее не мигая. Должно быть, она сошла с ума.

– Сделал

– что, Санди?

Ее прорвало, и слезы брызнули из глаз, когда она прокричала:

– Ты меня изнасиловал. Ты меня изнасиловал.

* * *

Казалось, Кармен было трудно перейти к делу, из-за которого она пришла:

– Я… я не знаю, как мне начать… это так трудно.

Ханк успокоил ее:

– Не бойся! Ты среди друзей!

Кармен посмотрела на Мэри, сидящую на другом краю Дивана, потом на Ханка, расположившегося напротив.

– Ханк, я больше не могу так жить.