— Я совсем не… — вздрогнула Элия. — Седрик, тебе что, что-нибудь угрожает?

— Угрожает? Несколько сотен мужиков преследуют меня по пятам, жаждут моей крови, а ты еще спрашиваешь, не угрожает ли мне что-нибудь!

Элия растерянно покачала головой:

— Я долго мучилась от предчувствий, а за несколько минут до твоего появления все прошло. Милый, я была уверена, что ты для меня важен!

Не очень-то легко отвечать гордо и с достоинством, когда ты стоишь на коленях, воняет от тебя так, что чуть самого не выворачивает, и к тому же все твое тело болит, словно его пропустили через мясорубку. Но Седрик попробовал.

— Я важен для самого себя!

— Да я совсем не про то! Я хотела сказать, почему я не испытываю за тебя беспокойства. — На лице Элии светилась блаженная, почти идиотская улыбка.

— А ты о чем-нибудь сейчас беспокоишься?

— Нет! — И как же я раньше об этом не подумала! — Я должна беспокоиться — но не беспокоюсь.

Ну да, конечно же, разве ж Элию обеспокоит что-нибудь, кроме этой долбаной ее интуиции — а та молчит себе в тряпочку.

Толпа зашевелилась, люди пятились все дальше и дальше. Сделав над собой героическое усилие, Седрик поднялся с коленей; купол угрожающе покачнулся и начал вращаться. Низко пригнувшись, он посмотрел в просвет между черными курчавыми головами. Тележки развернулись шеренгой и медленно наезжали на толпу. Если пойдет стрельба, пострадают женщины и дети. Нужно сдаваться, иначе будет море крови.

— Элия! — Голос казался каким-то слишком уж знакомым. — Что тут происходит?

Седрик обернулся — и словно посмотрел в зеркало. Несколько странное зеркало — на груди у отражения болталась гитара. Парень широко раскрыл глаза и — конечно же — уронил нижнюю челюсть чуть не на колени.

— Это — Седрик, — объяснила Элия. — Милый, это — Гарольд.

— Убери башку! — отчаянно завопил Седрик. Гарольд послушно пригнулся, а заодно и вернул челюсть на положенное челюсти место, однако глаза его так и остались круглыми, как пуговицы.

Седрик снова взглянул на изоляционистов. Они медленно и методично прижимали толпу к центральному ограждению. Ловушка, из которой не вырвешься. А всего-то ведь и надо, что микрофон — ну скажем, микрофон любой из ихних тележек. Черта с два — не успеет он подобраться на нужное расстояние, как эти герои исполосуют его своими стрелялками.

Толпа пятилась все быстрее, люди сшибали перегородки, топтали нехитрый скарб. Плакали дети, визжали женщины, взволнованно перекрикивались мужчины. Бедлам.

— Милый? — Ну вот, наконец-то хоть какое-то внимание в голосе. — Что же нам делать?

— Вот если бы микрофон! Я же завел коды!