Засучив рукав, ийлура вдавила острие ножа в вену. Темные, словно спелые вишни, капли покатились в плошку. Невесть откуда потянуло сырым холодом, золотые огоньки свечей моргнули – и опять все успокоилось.
Эристо-Вет закрыла глаза. Темная каморка, горящие свечи, капли крови, торопливо шлепающиеся на глиняное дно посудины и собирающиеся в глянцевую лужицу – все это оставалось в Эртинойсе. Ей же, Хранительнице Границы, следовало обратиться к Санаулу, Сумеречному отцу всех элеанов, испрашивая дозволения увидеть
«Склони слух свой к моим молитвам, Бог Сумерек».
Она отложила нож и туго перевязала руку.
«Эту жертву я приношу тебе, и прошу – позволь обернуться лицом к прошлому».
Ийлура попыталась представить себе Санаула: бледное лицо – с широким лбом, острыми скулами и узким подбородком, глаза – аметистовые, как у большинства элеанов, иссиня-черные волосы, волной ложащиеся на широкие мускулистые плечи. А меж широких, словно углем нарисованных бровей – Око Сумерек, темный алмаз, переливающийся тысячами граней, каждая из которых есть отражение былого и того, что еще только грядет.
«Позволь мне задать вопросы и получить ответы, Отец вечерних сумерек, и позволь приблизиться к тебе, непознаваемому, и заглянуть в драгоценное Око».
Эристо-Вет протянула руку над жертвенной чашей. Ладони стало тепло; ийлура опустила глаза: лужица крови занялась призрачным голубоватым пламенем, Санаул принимал жертву, но – пока не подпускал чужачку слишком близко.
«Благодарю тебя, Отец элеанов», – Эристо-Вет полностью открывалась навстречу полутьме-полусвету, позволяя жемчужному сиянию охватить себя. Она словно раздвоилась: была Эристо-Вет, сидящая в центре семилучевой звезды, составленной из дешевых свечей – и была ийлура, воспаряющая над Эртинойсом, летящая сквозь дымку к Богу Сумерек.
И та Эристо-Вет, что оставалась в подлунном мире, вдруг ощутила зов свинцового куба Эльваан. Как и раньше, это было желание обладать сокровищем, но теперь она не стала противиться. Накрыла ладонями кристалл, ощутила мимолетный жар прикосновения к могущественному, но неживому и неразумному существу – а затем начала медленно сползать в бездонный колодец.
Эристо-Вет улыбнулась. Пол прогибался под ногами, таял, словно оставленное на солнцепеке масло. Где-то далеко, наверху, горели свечи – а вокруг струился приятный сумеречный свет.
«Яви свою милость, Отец всех элеанов. Из полутьмы взываю к тебе…»