Гальба выругался и разлил коньяк по широким бокалам, помнящим губы Хорхе и Гийома.

— Они идут к Мендоре, Агриппа. Пришпоривают горячих коней, не встречая сопротивления. Надеются на легкую победу. Но я знаю, ты разобьешь их! — герцог подался вперед, через столик, едва не ткнулся носом в лицо маршала, — Иначе, наш Камоэнс погибнет. Страна, которую мы создавали вместе с Хорхе, исчезнет, превратиться в графскую республику-вольницу, которую поделят Остия и Алькасар.

Ты победишь, и мы одним взмахом срубим все паршивые головы, проредим аристократов частым гребнем. Конфискуем владения и обратим в рабство семьи — уничтожим роды под корень. Пусть собираются в стаю. Мы их всех разом и перебьем. Ошибка Хорхе была в его милосердии.

Агриппа кивнул.

— Я приложу все силы. Битва будет одна. Мятежники — не войско, а разномастный сброд, который разбежится после первого поражения. Вот только перевес на их стороне.

— Нет, войска с границ трогать нельзя. Только они сдерживают соседей. Армию этой шлюхи Ангелы встречать будешь тем, что есть. Благо многие мелкие и средние дворяне, поддерживают нас в память о Хорхе, как и города.

— Гвардия — две с половиной тысячи, прочие надежные укрепляют собой рубеж с Алькасаром. Ордонансные роты — шесть тысяч отборной пехоты, — Агриппа считал вслух, — Рыцари из ближних к столице округов — сорок сотен латников. Иностранные наемники — лагрцы и имперцы из Хальцеда — одиннадцать тысяч пеших и конных. Итого: двадцать одна тысяча. Большая сила. Ее бы против своих кидать, а на Остию…, - маршал вздохнул, — На дворянское ополчений из соседних провинций надежды мало, все колеблются, выжидают, кто победит.

— Ангелу оставим в живых, — чуть опьяневший Гальба строил планы на будущее, — Выдадим за тебя замуж. Ты, Агриппа, — единственный достойный кандидат на престол. Отличный рыцарь, верующий ратофолк и настоящий камоэнсец.

Маршал Д`Обинье некоторое время игнорировал мечтания герцога, после поднялся и решительно заявил:

— Мне нужно идти.

Гальба проводил его взглядом. Гибель Хорхе и Педро подкосила его, состарила на десять лет. Все надежды он связывал с Агриппой, думая о нем, как о наследнике и сыне.

Герцог залпом осушил еще один бокал, бросил в рот виноградинку и вышел из кабинета. Свет, переставший пробиваться из-за задернутых штор, напомнил о том, что за окном ночь. Гальба подумал о спальне и на миг повеселел. Мария де Тавора — умела отвлечь его от забот, расслабить, заставить забыть об Ангеле, Мачадо и Гийоме.

* * *

Войско принцессы, объявившей себя королевой, стремительно росло, впитывая с себя всех недовольных прежней властью и просто авантюристов, искателей золота и титулов. Заняв Вильену, оно двинулось на Сатину и подчинило ее себе, почти не встречая сопротивления.