Государь всплеснул руками.

– Так вот почему она не любит меня! – закричал государь. – Она любит маленького Варназда, он ее сын, и она мечтает меня извести!

В следующее мгновение привидение заметалось и закружилось над тазиком. Прозрачная фигура простерла к Инану руки.

– Мне пора, – сказала она, – я слышу, меня зовут! Обними меня!

– Не делай этого! – вскричал Даттам.

– Мама! – закричал император, бросаясь в круг.

– Псст! – заорал Даттам и, схватив узловатый посох с навершием из черного камня, что есть силы ударил по тазику. Тот соскользнул со столика и разбился на тысячу кусков. Вода и еловые ветки плеснули и брызнули в неровном свете светильника, и Идасси увидел, как прозрачная фигура сворачивается и скользит в пелене воды.

– Мама! – еще раз отчаянно закричал Инан, пересекая белую черту круга и подхватывая осколки тазика. – Мама! – И, страшно вскрикнув, потерял сознание.

Даттам наклонился над государем и вытащил его из круга. Щеки императора были смертельно бледны, глаза закрыты, и темно-русые его кудри у корней были мокрыми от холодного пота.

– Что это было, – спросил Идасси, – и есть ли хоть слово правды в том, что мы услышали?

– Ты же сам называл меня колдуном, – усмехнулся Даттам.

– Ба, – сказал Идасси, – я не такой дурак, чтобы поверить, будто вы не умеете вызывать привидений, но пусть меня раздерет на пять тысяч кусочков, если это привидение не лгало от начала и до конца!

* * *

Остаток ночи Идасси помнил, как кошмарный сон. Молодой император скоро очнулся, но дышал тяжело, и зрачки в его глазах плавали в разные стороны. Идасси принялся убеждать его, что им надо идти и что оставаться в усадьбе Даттама смертельно опасно. К утру они оба должны быть во дворце.

Инан, как во сне, повиновался. Идасси вывел его из сада и кое-как помог спуститься в подземный ход. Там государь совсем ослабел, стал заплетаться ножками и перестал идти.

– Мама, мама, – все время слышал Идасси, – я хочу к маме.

И время от времени Идасси казалось, что откуда-то из закоулков подземного хода поднимается тьма, во тьме кружится серебряная фигурка и шепчет: «Сынок».

Идасси пришлось взять фонарь в зубы, а государя взвалить себе на спину и так и тащить его девять тысяч шагов. Кроме того, Идасси повесил себе на шею корзинку, которую наполнил свежей рыбой Даттам.

На небе уже крался утренним котом рассвет, когда Идасси выволок государя из расщелины в саду.

Через полчаса он, крепко держа заплетающегося государя одной рукой, и корзинку – другой, прошел мимо дремлющих стражей павильона в государеву спальню. Идасси раздел государя и положил в постель, а сам свернулся клубочком на ковре.