— Они мне ничего не сделают. По крайней мере, не сейчас. Успокойся, пожалуйста. Скажи лучше, почему ты решила, что король меня ненавидит? Мы с ним прекрасно ладили всю жизнь.

— Стефан говорил, что вы все понимаете… Марко страшно переменился. Я чувствую в нем своего отца. — Годойя на мгновение закрыла глаза. — Я боюсь за вас. Уезжайте. Завтра же…

— Герика, — Рене взял ее за руку, — ты не должна оставаться в этом вертепе. Я увезу тебя в Эланд, там тебя никто не тронет… Война будет и так, никуда от этого не деться… Я слишком любил Стефана, чтобы бросить тебя здесь, одну. От тебя требуется только… Все очень просто. Знаешь нижний город? Шандер поможет тебе выбраться из Замка, а там нужно добраться до домика лекаря Симона, что на Лисьей улице. Ночью я за тобой приду.

Она немного подумала, а когда подняла на Рене серые грустные глаза, он уже все понял.

— Нет, дан Аррой, — такой решимости в ней он не подозревал. — Я останусь здесь, со Стефаном. Я только ему и была нужна, как я сама. Не как королева, мать наследника, игрушка в ваших важных делах… Я знаю, что я некрасивая, неумная, нелепая. И все равно он меня любил. А я его. Теперь все равно, что со мной будет. Самое страшное произошло. Я думала, — она говорила как во сне, — самое страшное, это когда он от меня отказался. Оказалось, нет, самое страшное, это когда его убили, а я осталась. У меня никогда не хватит смелости покончить с собой, но меня утешает одно: Стефан хотел, чтобы я жила. И я буду жить. Хотя бы до его Истинных похорон.[87] А потом все равно.

Но вам я все равно благодарна. Я очень хочу, чтобы вы жили. Если вы потом сможете убить моего отца, я буду благодарна еще больше. Я не могу этого объяснить, но знаю, это он во всем виноват. А теперь прощайте!

— Так вот ты какая! — Рене словно в первый раз смотрел на молодую тарскийку. — Ни одна женщина до тебя так со мной не говорила. И забудь о том, что ты некрасива и неумна. Просто ты другая! Стефан это понимал, мы — нет. Прощай и прости нас всех за то… за то, что мы позволили с тобой сделать.

— Вам не в чем себя упрекнуть, Рене. И… мне было хорошо с вами. Или, во всяком случае, не было плохо. Прощайте, — она повернулась и быстро вышла из комнаты.

Рене молча рухнул на стул.

— Наконец-то ты признал очевидное, — Жан-Флорентин говорил тоном учителя, туповатый ученик которого наконец-то прочитал по слогам «У нас кот. Кот хорош».

— Это не было очевидным, друг, — Рене пододвинул к себе кувшин с вином, но раздумал пить, встал и подошел к окну. — Она сама не знала, какая она, пока не потеряла Стефана. А теперь уже поздно!