Рене остался стоять, слегка согнувшись — в одной руке шпага, в другой — кинжал. Роман хорошо видел его лицо — залитое кровью с мокрыми прядями волос и бешеными светлыми глазами. Рубашка и колет изорваны, только черная с изумрудами цепь Паладина напоминает об элегантном вельможе, каким его впервые увидел эльф. Надменная ухмылка вновь скривила красивые губы, Рене что-то говорил, одновременно перемещаясь в сторону.

…Наверное, Рамиэрль что-то все же сделал не так — он мог видеть происходящее, но ничего не слышал. Однако сейчас было не до исправления неудачной волшбы. Бард, сжав бесполезные кулаки, молча наблюдал за вновь разгоревшейся схваткой. Вперед пошел здоровенный детина с боевым топором — эльф прекрасно помнил этого верзилу со столь заросшим лицом, что оно, казалось, состояло из одного носа. Бойцом это чудище, мать которого по всеобщему мнению согрешила с медведем, было великолепным. Роман с трудом преодолел искушение закрыть глаза, но стройная фигура со шпагой ушла в сторону и топор не задел эландца. Шанса на второй удар Рене врагу не оставил. С трудом удерживаясь на ногах, он все же смог уйти в глубокий выпад… тело, рука и шпага вытянулись почти в прямую линию, которая закончилась в животе верзилы. Тот рухнул на пол, нелепо задрав огромные ноги, а адмирал, воспользовавшись мгновением, подхватил чудовищный топор и, размахнувшись обеими руками, бросился вперед. Ему удалось невредимым проскочить лестницу. Теперь бой кипел в нижнем зале.

Побывавший во многих схватках, Роман понял, что его друг использовал единственный шанс. Он был один против доброго десятка находящихся в полном здравии врагов. Каким бы ни было его мастерство, наверху Рене был обречен — его или пристрелили бы, или, вконец измотанный, он пропустил бы чей-нибудь удар. Прорваться к лошадям и ускакать — единственное, на что он мог рассчитывать.

Рене опять что-то сказал, возможно, просто выругался, отбросил ставший слишком тяжелым топор и поднял левой рукой чью-то шпагу. Один из нападавших на радостях сунулся было вперед, но герцог покончил с ним одним ударом, оставив клинок в груди убитого, затем подхватил рапиру врага и вонзил в горло красивому бледному воину, которого Роман встречал при таянском дворе. Перед эльфом вновь мелькнуло измученное лицо друга, а потом все пропало. Водяное зеркало стало темным. Из оцепенения Романа вырвал голос Примеро. Маленький волшебник был вне себя.

То, что эльф посмел без его ведома воспользоваться Лужей, повергло главу Преступивших в неистовство. Раньше Роман, нарушь он Высшее Правило, почувствовал бы себя неловко, но сейчас гнев Примеро его только взбесил. Впрочем, сторонний наблюдатель это вряд бы заметил — на точеном высокоскулом лице не дрогнул ни один мускул, только бездонные синие глаза утратили эльфийскую теплоту и прозрачность, став по-людски тяжелыми. Взгляд исподлобья, которым наградил Роман волшебника, мало чем отличался от взгляда окруженного кольцом убийц герцога Арроя.