Цепляясь за стену, Рьего поднялся. Сколько он пролежал без сознания? Бой длился долго, бесконечно долго, но Счастливчик Рене давно понял, что время иногда словно бы растягивается. Поразмыслив, он решил, что схватка продолжалась не более оры. Тогда только-только пробило полночь, а сейчас небо за окошком начинало светлеть. Значит, он провалялся без сознания ор шесть. Его убийцы, справься они с заданием Михая, к этому времени даже не въехали бы в городские ворота…

Так, допустим, их будут ждать до вечера, затем Годой пошлет проверить, что случилось. Выходит, у него в запасе сутки. Ему бы перевязать раны, затем вина с маком и несколько часов сна, но надо идти. Рене сделал шаг, резкая боль пронзила левую ступню, и герцог ухватился за чудом уцелевшую портьеру. Неужели нога сломана? Тогда ему конец. Нет, похоже, просто ушиб, и он сможет двигаться. Аррой заковылял к выходу. В располосованной одежде, залитой своей и чужой кровью, он уже ничем не напоминал владетельного сигнора. Это вольный капитан Счастливчик Рене с яростью цеплялся за жизнь, ведь погибнуть после такой победы было вдвойне обидно. Про Ланку он не думал, словно бы ее и не было.

У двери лежало восьмеро — пятеро были мертвы, трое жалобно стонали, придавленные тяжеленным бронзовым светильником. Именно его падение от какого-то странного толчка, сотрясшего здание, и спасло Рене. Моряку, привыкшему драться на качающейся палубе, удалось удержаться на ногах и воспользоваться полученным преимуществом, самый опасный из противников промедлил, и это все решило. Адмирал хотел нагнуться над ранеными, но перед глазами вновь поплыли разноцветные круги, и он с трудом удержал равновесие.

— Не стоит проявлять излишнего благородства по отношению к тем, кто на него не способен в принципе.

— Жан-Флорентин!

— Естественно. Как ты себя чувствуешь?

— Жив, хотя меня это удивляет.

— И совершенно зря. Ты еще не сделал того, что должен!

— Боги, чего и кому я, по-твоему, задолжал?!

— Ты не спас наш мир, как предсказывала Болотная матушка.

— Она мне и любовь предсказывала. Вот к чему меня эта любовь привела, — адмирал кивнул головой, указывая на лежавших, и поморщился от боли. — Она ошиблась, Жан-Флорентин. Наверное, это к лучшему.

— Она не может ошибиться. Это ты все перепутал. Подожди меня немного, — жаб бодро сполз по занавеске вниз. Рене было не до того, чтоб следить за своим приятелем, но по умолкнувшим стонам он понял, что произошло.

— Нельзя оставлять свидетелей, — назидательно произнес жаб, вскарабкавшись на привычный насест.

— Ты прав, но не будем об этом, ладно? — Рене открыл дверь и ступил за порог.