Я стоял и смотрел, как он утешает ее, словно малое дитя, и что-то во мне умирало в этот миг. А может, рождалось. Не знаю, что, но было оно таково, что не имело никакого значения, умирает оно или рождается.

Йевелин, наконец успокоившись, позволила мужчине утереть ей слезы кружевным платком. Ее лицо покраснело, веки припухли, косметика размазалась вокруг глаз и рта, и никогда она еще не была так прекрасна, как сейчас.

— Идите приведите себя в порядок. Вы будете хорошей девочкой, не правда ли?

Она ушла, не оглянувшись, и мне было легче от того, что мы не обменялись взглядами на прощанье. Завтра всё будет по-другому… Йев… Йев. Как бы ты ни плакала, я теперь знаю, а значит, худшее позади.

— А вы останьтесь, сударь.

Я на миг обомлел, потом склонил голову.

— Как вам будет угодно.

— Как вам будет угодно, сир, — мягко поправил король.

— Как вам будет угодно, сир, — покорно ответил я.

— Пойдемте отсюда, — сказал он и приглашающе махнул рукой, веля следовать за ним. — Тут, если вы еще не поняли, не лучшее место для конфиденциальных бесед.

ГЛАВА 31

ГЛАВА 31

Эти глаза не умеют плакать, и поэтому плакать так хочется… и поэтому слезы становятся такими горькими.

— Да, я знаю, что пора… Ты тоже так думаешь, правда?

Она может только плакать — только слезами сказать ему «да» и «нет», но как разобрать, «да» или «нет»?..

— Я не знаю, что с ними происходит. Я их не чувствую. Ужасно… Они первые, кого я не чувствую, Ласкания. Понимаешь? Алоиз и Джевген этого понимать не хотят. Они считают, что способны держать под контролем всё, что касается Демона, пока сам Демон в тюрьме. Они верят, что смогут управлять им потом, ты представляешь?

Не представляет, ей всё равно, она только плачет и плачет соленой водой по холодному камню, и не чувствует прикосновения его пальцев, как он не чувствует Проводников.

— Когда я чувствовал их… ты могла ощущать меня?..

Она бы заплакала еще горше, если бы могла. «Не надо… Ристан… не надо…»

— Дорогая… я… скажи мне, что я должен… Безымянный… как же это трудно…