Люди сходились вместе, не выпуская из рук свое оружие. Напряженно следили, как уходят в лес волки. Не разговаривали, только обменивались быстрыми взглядами. Они еще не верили, что всё кончилось. Они ждали, что волки, перестроившись, вернутся…

Вой оборвался.

Стало тихо, только взмыленные лошади храпели.

Полоскалось на крепчающем ветру пламя костра. Поплыли, потянулись по насту шуршащие полотнища поземки.

– Мне нужен хороший меч, – тяжело дыша, сказал Буйвол и опустил топор.

Никто не погиб. Несколько человек были серьезно ранены – у одного из бедра был вырван кусок мяса, у второго была разодрана вся рука выше локтя, третий не мог сидеть. Покусанных было больше. И почти у каждого в той или иной степени пострадала одежда. Крестьяне хмурились, рассматривая прорванные ватники, располосованные штаны, изодранные сапоги и представляя, как будут ругаться жены.

Зато с лошадьми ничего не случилось. Только одна хромала – возле самого копыта у нее был глубокий порез – то ли сама поранилась, то ли волк зацепил острыми зубами.

Ранним утром, разобравшись по возам, распутав лошадей, кое-как починив упряжь, обоз продолжил путь.

Теперь крестьянам было о чем поговорить.

К Великой Реке вышли за полдень.

– Ну, выбрались на торный путь, – обернувшись, весело прокричал Шуст, небольшой крепкий мужичок, который в их обозе считался за старшего. – Теперь бояться нечего.

Застывшая река выглядела словно гигантская дорога. Она вся была исполосована санными колеями. По засыпанному снегом льду медленно ползли возы, издалека похожие на замерзающих вялых тараканов. На противоположном берегу густо рассыпались избы многочисленных деревень – от одного селения до другого пешему полчаса неспешной ходьбы.

– К ночи будем на месте. – Шуст встал в санях, вытянул шею, разглядывая окрестности.

– Наконец-то выбрались к людям, – сказал Малыш. – В места, где всегда можно найти холодное пиво и горячее мясо.

– И где нужны деньги, – заметил Буйвол.

– Ну, с этим, как обычно, проблем не будет.

– Как обычно? – усмехнулся Буйвол.

Обоз спускался к реке. Отлогий берег все тянулся и тянулся. Словно вешки, торчали из сугробов макушки чахлых березок.