О том, как я вытаскивал их, я помню лишь обрывки. Я был слаб настолько, что едва мог стоять на ногах, и всё внутри меня кричало: «Не ходи!» Но не пойти было нельзя. Я помню, как, отчаянно ругаясь и плача, волок по проходу бесчувственное тело Гхая, как привязывал верёвку к поясу Огхра. Как Гхажш шептал: «Оставь. Уходи. Расскажи там…»

Но мне было не до его горячечного бреда. Я не мог его оставить. Это было бы ещё противнее, чем бросить его умирать в Хмурых горах.

Говорят, любой ужас рано или поздно кончается, иногда вместе с жизнью. Этот, к счастью, кончился раньше. Правда, нас ждал следующий. Когда обессилевшие, мы выбрались наверх, оказалось, что вокруг ясный, жаркий день. А от подножия башни доносится оживлённый визг.

«Только их нам не хватало», – устало проворчал Гхажш. Внизу, вокруг валяющихся туш наших бактров, копошились десятки огненно-рыжих зверьков.

– Кто это? – спросил я, хоть и не нуждался в ответе. Но надо же было что-то сказать.

– Уу-шагхрат, – ответил Гхажш. – Твари. Нельзя было бактров без присмотра оставлять. Они сюда, наверное, со всей округи сбежались. На дохлятину.

– Это они их?

– Не знаю. Не каждый шагхрат может бактра завалить. Это молодняк. Рыжие ещё. Матёрые – цветом совсем как огонь. Они стаями не живут. Одиночки. Видно, пришёл ночью один, порвал бактрам глотки, пока спали, нажрался и ушёл. А потом эти прискакали. Говорю же, нельзя было бактров оставлять.

– Я-то бы что сделал, – начал оправдываться Гхай, – против такой стаи. Самого бы ещё загрызли.

– Никто тебя не винит. Думать надо было раньше, – при этих словах я тоже почувствовал себя виноватым.

– Что делать будем? – спросил Огхр. – Внизу вода и продовольствие. Эти твари разбегутся, если слезем?

– Я проверять не буду, – ответил Гхажш, доставая из сбруи знакомые трубки и плошки. – Значит, так, сейчас зайдём с наветренной стороны, зажжём это всё и сбросим. Только не дышите, когда дым пойдёт. Один раз уже траванулись, хватит.

– А подействует? – это встрял Гхай.

– Подействует, – пообещал наш шагхрат. – Не убьём – так разгоним. Взяли!

Горели сброшенные плошки недолго. Минут пять или десять. Но когда зелёный дым рассеялся, всё место нашей стоянки было усеяно рыжими тельцами.

– Слышь, шагхрат, – оживился Гхай, увидев это. – А почему эту штуку в бою не используют?

– Делать долго, – ответил Гхажш. – И опасно: те, кто делает, потом быстро умирают. Против остроухих раньше применяли, против бородатых иногда тоже. Но это в лесу или в пещерах. Там ветра нет. А на вольном воздухе скоро рассеивается, ты же видел.