— Не утруждай себя звать стражника, — твердо сказала Атайя, но без угрозы в голосе. — Я могу исчезнуть, не успеешь ты ахнуть.

Тщетно пытаясь скрыть страх, Дарэк попятился назад. Глаза взволнованно посматривали на дверь, ведущую в соседнюю палату: чтобы добежать до нее, надо миновать Атайю.

— Что? — заревел он, чтобы голос не перешел в блеянье. — Пришла завершить то, что не сумел Николас?

Атайя заерзала на подушках.

— Дарэк, если бы я хотела убить тебя, мне бы не понадобилась помощь Николаса. Я появилась бы незаметно сама, как сейчас, усыпила бы тебя, отравила вино или чай, который ты теперь предпочитаешь, и исчезла. Ты бы еще не проснулся для смертельного глотка, как я вернулась бы в Кайбурн.

Несмотря на простоту плана, король не успокоился.

— У меня есть право на подозрительность, — огрызнулся он. — Тебе не привыкать к цареубийству.

Атайя пропустила замечание мимо ушей, ведь она клялась избегать бессмысленных споров, которые все равно ни к чему не приведут.

— Бывают дни, когда ты искушаешь меня сделать подобный шаг, — признала она. — Ты и сам доказал, что с радостью избавишься от меня при первом случае. Как бы мы ни желали друг другу смерти, вряд ли мы использовали бы в этих целях Николаса.

Дарэку было нечего ответить, и он задумчиво погладил бородку, осознавая ее правоту.

— Так, значит, до тебя дошли слухи. Зачем бы еще ты оказалась здесь?

— Я хочу узнать, что произошло тем вечером.

Она встала на ноги и в мольбе протянула руки:

— Мы прекрасно знаем его, Дарэк. Николас просто не способен на столь мерзкое злодеяние. Я расспросила бы его, но брат болен, и ты единственный, кто может мне все рассказать.

— Болен? — рассмеялся король, устроившись в кресле и набросив на себя меховую пелерину. — Это не то слово.

Атайю бросило в дрожь — состояние брата, видимо, намного хуже, чем сказал Мозель, чтобы избавить ее от лишнего беспокойства. И она была ему за это благодарна: принцесса потеряла половину последователей, и переживаний и так хватило.

— Я удовлетворю твое любопытство, — продолжил Дарэк, понимая, что Атайя не уйдет без ответа и может сотворить что-либо ужасное, если он будет долго противиться. — Выпьешь пока чаю? — предложил он, показывая на глиняный чайник у камина. — В нем нет кахнила.

Атайя прикусила язык.

— Нет, спасибо. Я хочу услышать правду.

Дарэк откинулся на спинку и повернул лицо к огню, в золотистом свете его измятое, бледное лицо походило на пергамент.