— Opprime nocte corpus eius!

Немедленно после этого, являя собой злобную пародию на визуальную сферу, черный туман заструился из его пальцев, обволакивая принцессу. Липкий черный туман пристал словно патока, лишив Атайю возможности видеть и двигаться. Воздух стал тяжелым, будто душащий саван, легкие принцессы готовы были разорваться от нехватки кислорода.

Изъян! — напомнила себе принцесса, подавляя панику. — Ищи изъян в его заклинании!

Ослепнув и лишившись возможности ориентироваться в пространстве, Атайя пошатнулась в опасной близости от покровов, железный кулак сжал сердце принцессы. Атайя не могла видеть покровы, но чувствовала близость пронизанной венами мембраны по тому, как участился пульс, и забилось сердце.

Не паникуй, — пыталась внушить себе принцесса, осторожно удаляясь от края круга. — Это именно то, чего он добивается. Не теряй самообладания.

Атайя попыталась найти в окружающей тьме какой-либо изъян. А вот и он — проблеск света размером с булавочный укол в адском мраке. Принцесса протянула палец и проделала дыру в липкой ткани, глотая драгоценный воздух. В следующее мгновение Атайя скомандовала темноте рассеяться. Тьма взвилась словно дым, поднимающийся от костра, и осторожно опустилась около нижнего края арены.

Мудрец бросил ленивый взгляд на свое заклинание, ныне ставшее безопасным.

— Боитесь темноты, не так ли?

Брандегарт не дал ей времени для ответа — в следующее мгновение принцесса сложилась вдвое, задохнувшись от резкой боли в животе, словно кто-то вонзил туда холодную сталь. Прежде чем она успела закричать, Мудрец опять что-то пробормотал — печальным итогом его заклинания стало то, что желудок принцессы взбунтовался, и ее вырвало тем немногим, что Атайя заставила себя проглотить за завтраком сегодняшним утром.

— Заметьте, я достаточно уважаю вас, чтобы не использовать какое-нибудь другое заклинание, связанное с неспособностью удержать в себе содержимое желудка, — произнес Мудрец насмешливо, ожидая услышать слова благодарности.

Пытаясь произнести ответное заклинание, Атайя ощутила привкус желчи во рту. Она изучала множество заклинаний болезни, но никогда раньше не использовала их. Как и принуждающее заклинание, связавшее Николаса, подобная магия считалась абсолютно недопустимой среди традиционно обученных колдунов. К несчастью, Мудрец не придерживался подобных моральных установок — как и предупреждали принцессу Тулис, да и сам Мудрец, внутри арены не существовало никаких запретов. Моральные устои, которые прививали Атайе, должны были привести ее к неминуемой смерти. Теперь Мудрец стал выкрикивать заклинания быстрее, вкладывая в них все большую силу. Принцессе не оставалось ничего другого, как самой опуститься до его уровня, иначе этические воззрения довели бы ее до могилы.