— Мне говорили, что вы нашли способ противостоять корбалам, — произнес Люкин, поочередно бросая взгляды на Атайю с Мудрецом. — Но стольким сразу? И так долго? Сегодня я свободен… могу и подождать.

Рядом с принцессой дрожащий и взмокший от усилий Мудрец едва держался на ногах. Он походил на человека, пытающегося с помощью грубой силы удержать подъемный мост, человека, который понимает, что когда-нибудь мост непременно рухнет и погребет его под обломками, если раньше не наступит избавление. Атайя ощущала не меньшее напряжение, но вдохновленная поставленной целью и понимая, что ей нечего терять, принцесса добилась такой степени концентрации, которой ей никогда еще не удавалось достичь, даже когда она боролась с разрушительными последствиями заклинания блокировки. Устойчивость Атайи была сродни закаленной стали, мысли о возможном поражении уже не могли сломить ее решимость. Принцесса обрела уверенность в себе, которой лишилась в ту самую ночь, когда бежала из Делфархама, преследуемая тенью казненного Тайлера и обещая себе, что сделает все от нее зависящее, чтобы изменить мир, в котором Тайлера постигла такая судьба.

Затем Атайя сфокусировала силу, словно кинжальное лезвие, и проникла в сердце корбала. И в этом месте, где царила абсолютная тишина, ее ощущения изменились — принцесса вступила с кристаллом в магическую связь, внезапно ей открылось головокружительное переплетение троп, по которым она могла направить любое заклинание.

Атайя смотрела на Мудреца, продолжая механически повторять защитные заклинания. Вдруг принцесса поняла, что знает, как победить его. Все так просто — самый большой изъян в обороне Мудреца состоял в том, что он не признавал в себе никаких изъянов. Никто на земле не смог бы убедить Брандегарта в том, что он способен ошибаться.

А поверит ли он, — подумала принцесса, — созданию небесному?

Магическая сила встрепенулась внутри нее, посылая сигналы корбалу и стремясь соединиться с ним. Атайя протянула руки, словно желая обнять ветер и взлететь в небеса подобно орлу.

— Figuram visionibus praesta!

Одним великолепным рывком вся ее сила адепта рванулась к корбалу, опутывая его вдоль и поперек, пока не потекла, словно река, сквозь бесценные камни, увеличиваясь с каждой пройденной тропой и гранью и сверкая, словно иней под солнцем. Заклинание расходилось сотнями троп, словно эхо отражалось от стен пещеры, никогда не умолкая, продолжая вновь и вновь рождать новые звуки. От бушующей внутри нее энергии корона Фалтила начала светиться. Камни меняли цвет от темно-синего до жемчужно-белого, в то время как вся корона пульсировала внутренним светом. Словно ручейки крови Дарэка, заполняющие собой каждую ямку и щербинку на мостовой, где он лежал, сила Атайя проникала в каждую щель корбалов, заставляя их отдавать всю свою мощь.