— К вечеру мы достигнем прохода на восток, — проговорил он. — Так говорят эти хитрые торговцы. Тапай! Пусть сотня скачет вперед, разжигает тысячу костров. Хумы, охраняющие проход, должны знать, что пришли непобедимые, и их много, как звезд на небе.

Разведывательные отряды, посланные заранее, обеспечили безопасность дорог: по обочинам тут и там виднелись пригвожденные к земле кольями тела. Среди них были торговцы в выцветших дорожных плащах, местные скотоводы в диковинных кожаных штанах. Вот впереди показался целый частокол: колья были усажены головами, обезглавленные тела валялись у дороги.

Тут же на корточках сидели несколько воинов. При приближении Кангура они вскочили:

— Хумские лазутчики, — доложил один из солдат. — Не хотели сдаваться. Не хотели говорить.

Кангур спешился, бросив поводья слуге, подошел к командиру хумов: он полулежал-полусидел. Вбитый в землю кол пронзил его затылок. Хум лежал, раскинув руки, кровь под ним уже высохла, но хум был еще жив.

— И он ничего не сказал?.. — Кангур покачал головой. Кивнул слугам. Появился бурдюк с водой. Слуга стал лить воду в лицо пригвожденному хуму.

Хум открыл мутные глаза. Подбежал толмач.

— Спроси, как его зовут и в каком он звании.

Толмач склонился над хумом. Плеснул воды в приоткрывшийся черный рот.

— Его зовут Барха… Их имена непривычны, мой господин, я мог ошибиться. Он сказал, что командует сотней.

— Когда-то и я командовал сотней, — проговорил Кангур.

Склонившись над хумом, оглядел его одежду, ремни, знаки различия. — А где же его сотня?

Толмач перевел. Хум, силясь оторвать затылок, выгнулся, что-то прошептал, и обмяк.

— Он сказал, что скоро мы узнаем, — перевел толмач и попятился.

Кангур плюнул в почерневшее лицо хума, расправил усы.

Вскочил на коня.

— Все хумы — злобные варвары. Но они не помешают нам исполнить повеление Богды-каана, — перейти горы и приблизиться к Сидящим у Рва… — Он повернулся к свите: — Я хочу взглянуть на их коней.

Ему подвели двух коней, оседланных, с высокими луками и железными стременами. Кангур внимательно оглядел их. Толстые, откормленные, неповоротливые клячи, пригодные лишь для тягла.

Они бесполезны в степных стычках, да и в горах уступят легким лошадкам хуссарабов.

— Это не кони, а четырехногая еда, — презрительно сказал он и поскакал вперед.