Хмурый Рид стоял на берегу, подбоченясь.

— Давай, наглец ты этакий, вылезай из воды. Тебе еще ох как много придется объяснить. И не только мне, если тебя видел еще кто-то.

— Я не вылезу, — угрюмо сказал Аппукта.

— Хуже будет, — ответил Гордон. — Я за тобой не полезу, и тебе придется когда-нибудь выйти. Мог бы и сейчас же сделать это и принять наказание, как мужчина, которым ты силишься быть.

— Тогда я выйду, но при одном условии.

Гордон с минуту стоял и злился, споря с самим собой, позволять ли Чехову выдвинуть его «условие». Сделанное Аппуктой не прощалось в любом обществе. Наконец Рид сказал:

— Выкладывай свое условие, а затем я решу. Что там у тебя?

— Ты выслушаешь мой рассказ.

— Тому, что ты наделал, не может быть совершенно никакого извинения, но обещаю, по крайней мере, тебя послушать. Теперь вылезешь?

Когда Аппукта колесным пароходом подшлепал к берегу, не сводя настороженного взгляда со своего все еще сердитого друга, в мозгу у него раздалось:

«Я знаю. И не сержусь».

Снова густо краснея, хоть только что выбрался из холодной воды, он ответил:

«А Сипак знает? Пожалуйста, скажи, что он меня не видел».

«А как ты думаешь, откуда я узнал? — отозвался Пэн. — Сипак мне и сказал».

Ноги парня коснулись дна. Встав недвижимо, будто помертвев, Аппукта спросил:

«Он гневается на меня? Он прибьет меня, как только увидит? Я не смогу с ним встретиться, пока жив! А встречу — сгорю от стыда!»

«Сипак хочет знать, что ты думаешь об увиденном».

«Это было прекрасно! Я не знал, что это может быть так чудесно! Это было как танец, но совсем по-другому. — Он немного помолчал, потом добавил: — Но я все равно жалею, что тело изменило мне и я не мог уйти. Я не должен был там находиться. Передай Сипаку, что я прошу простить меня».

«Сипак принимает твое извинение. Он видел, как тебя свалили, но не мог ничем тебе помочь. И знал, почему ты не мог выйти. Он благодарен тебе за то, что ты так осторожно удалился. Диса не знает о твоем присутствии. Словом, Сипак не сердится на то, что ты стал нечаянным свидетелем. Он, впрочем, рад, что ты все же ушел». — Аппукта почти ощущал улыбку в мысленном послании.

«Тогда скажи Риду, что я не виноват. И что вы двое не сердитесь. Я его вывел из себя. Он меня в озеро бросил».