Эти слова приписывают Всеединому, хотя лично я сомневаюсь, что существо, создавшее всех нас, думало именно так, иначе бы мы получились гораздо лучше, чем есть на самом деле.

— Вы, разумеется, уже в курсе возникшей ситуации. Помните, что у Князя много дел, и не задерживайте его лишними вопросами, — поучал меня по дороге надменный советник.

Оставалось лишь пожалеть, что у меня нет трости, которой было бы очень приятно стукнуть по блестящему затылку этого господина.

В комнате, куда меня привели, оказалось сильно накурено и находились высшие военные чины.

— Адмиралтейство, доклад мне на стол через час. Остальные свободны до вечера, — прогремел Князь, и военные, встав со своих мест, гаркнули по привычному ритуалу:

— Князья не умирают!

Это уж точно. Князья не умирают. Мужчины этого рода — ближайшие потомки Всеединого из ныне существующих семей лучэров. И унаследовали некоторые особенности своего предка. Например, воскресать после смерти.

Они восстают из могил, как и митмакемы, ничего не помня о прошлой жизни, с той лишь разницей, что с воскресшим Князем нежелательно встречаться на узкой тропинке, так как ничем хорошим подобная встреча закончиться не может. Ибо они перерождаются в нечто иное, гораздо более близкое к истинной сущности Всеединого и его первых детей — сгоревших душ. Пребывая в вечном Облике, эти создания уничтожают все на своем пути, и о тех бедствиях, что они причинили миру в далеком прошлом, слагают темные легенды.

Чтобы такого не произошло в настоящем и то, что когда-то было Князем, не вырвалось на волю, создали Княжеские усыпальницы, двери которых надежно запечатывают. Иностранцам, когда они узнают, как реально обстоят дела, всегда очень странно, что у нас такие правители и мы их терпим. Но Рапгар не был бы Рапгаром, если бы им не управлял Князь. Это понимают все, даже самые революционно настроенные личности, а то, что случается с правителями после их смерти, давно никого не беспокоит. Когда тысячу лет живешь на пороховой бочке, как-то начинаешь забывать, что она еще может взорваться.

Офицеры расходились. Один из них, полковник мяурр, которого я видел на приеме у Катарины, приветливо мне кивнул. Вместе с военными ушел и мой провожатый, и я остался один на один с Князем.

Несмотря на триста лет бесконечно долгой жизни, ему можно было дать от силы сорок пять. Высокий, широкоплечий, подтянутый и сосредоточенный. Ничто, даже глаза, не указывало на то, что Князь глубокий старик. У него были густые белые усы, брови и бакенбарды, тонкий нос с резкими крыльями и близко посаженные рубиновые глаза. Открытый лоб, тяжелый подбородок, очень высокие скулы и тонкая красная линия маленького шрама у правого глаза.