Рейстлин отодвинул свою собственную миску, еще полную наполовину. Это было в порядке вещей, и Карамон слишком хорошо знал брата, чтобы уговаривать его покушать еще.

— Мы с матерью говорили незадолго до… до конца, — тихо проговорил Стурм. — Она говорила о Соламнии и о моем отце. Она сказал мне, что уже давно не верит, что он жив. Она делала вид, что верит, только ради меня, ради моей надежды.

Он опустил голову, сжал губы, но не проронил ни слезинки. Через минуту он взял себя в руки и повернулся к Рейстлину, который начинал укладывать снадобья и микстуры в сумку, готовясь выходить.

— Под конец случилось нечто очень странное. Я подумал, что следует рассказать тебе, на случай, если ты слышал о чем–то подобном. Возможно, это был всего лишь бред, наваждение, вызванное болезнью.

Рейстлин посмотрел на него с интересом. Он уже давно записывал все, относящееся к различным болезням, в том числе их признаки и лечение, в маленькой книжечке.

— Моя мать впала в глубокий сон, и было похоже, что ее ничто не сможет разбудить.

— Мертвый сон, — сказал Рейстлин. — Я часто наблюдал его у заболевших чумой. Иногда он длится по несколько дней, но если уж он наступает, то больной больше не просыпается.

— Ну а моя мать проснулась, — резко сказал Стурм.

— Правда? Расскажи в точности, что произошло.

— Она открыла глаза и посмотрела… не на меня, а за меня, на дверь, ведущую из комнаты. «Я знаю тебя, господин, не так ли?» — спросила она неуверенно, и недовольно прибавила: «Где же ты был все это время? Мы столько лет ждали тебя!». Потом она сказала: «Сбегай, сынок, принеси старому господину кресло».

— Я осмотрелся, но рядом никого не было. «Ах, — сказала моя мать, — ты не можешь остаться? Я должна идти с тобой? Но тогда мне придется оставить моего мальчика одного». Потом она как будто прислушалась к кому–то, улыбнулась и сказала: «Верно, он уже не ребенок. Ты присмотришь за ним, когда я уйду?» И она снова улыбнулась, как будто была довольна ответом, и испустила дух.

— И тут случилось самое странное. Я поднялся, чтобы подойти к ней, и вдруг мне показалось, что я вижу возле нее фигуру старика. Его вид не вызвал у меня доверия. На нем были серые одежды и потрепанная серая остроконечная шляпа, — Стурм нахмурился. — Он был похож на волшебника. Ну? Что ты думаешь?

— Я думаю, что ты слишком долго не ел и сильно недосыпал, — ответил Рейстлин.

— Может быть, — сказал Стурм, все еще хмуря брови и сомневаясь. — Но видение было таким ясным. Кто мог быть этот старик? И почему моя мать была так рада видеть его? Волшебников она ни во что ни ставила.