- А я-то думал, услышала ты или нет.
- Кажется, я могу понять, почему это произошло. Я его спасла. Спасителей обычно идеализируют.
- Влюбленность, или идеализация… помни одно, Анита: это самое сильное чувство, которое он когда-либо испытывал к женщине. Может, это и не любовь, но если тебе не с чем пока сравнивать, то как можно узнать наверняка?
Ответ: «Никак». И мне этот ответ не нравился, нисколечко.
ГЛАВА 29
ГЛАВА 29
Питера я поначалу даже не узнала, позабыв о тонкостях быстрого роста подростков. Он был немного выше, чем когда я видела его в последний раз. Теперь его рост, черт возьми, перевалил за сто восемьдесят. Волосы раньше были каштановыми, теперь же они потемнели, став почти черными. И дело явно не в краске, просто волосы ребенка с возрастом темнеют. Он стал шире в плечах, и выглядел старше шестнадцати, особенно если учесть хорошо развитую мускулатуру. Но лицо… лицо за телом не поспевало. Оно все еще казалось молодым, незавершенным, но так казалось только до того, как посмотришь в его глаза. В одну минуту они были юными и циничными, в другую - чертовски старыми и умудренными. Эта встреча не заставила бы меня так нервничать, кабы между нами с Эдуардом не состоялась предыдущая беседа. Из-за нее я стала присматриваться к Питеру, стараясь понять, не становится ли он, как опасается Эдуард, хищником. Не предупреди меня Эдуард, заметила бы я этот взгляд, осанку? Стала бы выискивать следы моральных повреждений? Может быть. Но я все равно проклинала Эдуарда за болтливость на все лады - правда, мысленно.
Питер оказался не Питером Парнеллом, а Питером Блэком, что подтверждало соответствующее удостоверение личности. В нем также значилось, что ему восемнадцать. Корочка выглядела на редкость правдоподобной. Нам с Эдуардом явно предстоит поговорить о способах дальнейшего образования Питера, если нам все же удастся сохранить ему жизнь здесь и сейчас.
А в том, что Питер здесь, таилась реальная опасность для нас с Эдуардом. Нам нужно было сосредоточиться на плохих парнях, но раз уж нам обоим небезразлична судьба Питера, то мы будем о нем беспокоиться. И это изрядно похерит нашу концентрацию. А может, мне удастся уговорить Питера держаться позади, сказав ему о том, что из-за него нас могут убить. Кстати, это не так уж далеко от правды.
Олаф стоял, прислонившись к дальней стене, в окружении охранников. Они его пока не разоружили, но моя реакция, когда я увидела его входящим в дверь, заставила их отнестись к нему негативно. А может, дело был в том, что он выше даже Клодии, то есть рост его, по приблизительным подсчетам, превышал два метра. Худым Олафа не назовешь, но я видела его раздетым по пояс и знала, что под одеждой у него нет ничего, кроме мускулатуры, причем довольно мощной. И гибкой - он мог двигаться очень быстро. Даже когда он стоял смирно, в Олафе чувствовалась сила, от которой волосы дыбом становились. А еще он был совершенно лыс, с темным контуром бороды на подбородке, челюстях и над верхней губой. Он был из тех мужчин, которым приходится бриться не реже двух раз в день, чтобы не обрасти щетиной. Глаза у него посажены так глубоко, что казалось, будто смотришь в двойные провалы пещер. Темные глаза на бледном лице, а над ними - черные брови. Одет он был примерно также, как и два года назад - во все черное. Черная футболка, черная кожаная куртка, черные джинсы и черные же ботинки. Так и хотелось спросить, есть ли в его гардеробе хоть что-то цветное, но дразнить его было бы глупо. Во-первых, ему это не нравилось; во-вторых, он вполне мог решить, что я с ним заигрываю. Я недостаточно хорошо понимала Олафа, чтобы соваться в эти дебри.