Ранек с Цаем осторожно заглянули внутрь вражеских экипажей и с облегчением заговорили:

— Пусты!

— Кажется, всех успокоили.

— Ага, только вот с последним поспешили. Могли бы живым взять.

— Чем? У меня сил даже на Паутину не осталось. А у тебя?

— Самый тонкий щит еле держал. Если бы он нас сверху шарахнул…

— Вот видишь! А что наш герой притих?

Они осторожно приблизились к Заринату, замершему в самом центре залитого кровью треугольника. На губах у того блуждала хорошо знакомая улыбка неполноценного увальня, а бессмысленные глаза отстранение наблюдали за указательным пальцем, который водил по большой зазубрине на лезвии меча, словно палец был сам по себе. Все его тело как-то странно и часто вздрагивало, будто через него продолжали проходить магические удары. Сообразительный возница прокашлялся и перешел на спокойный, отеческий тон:

— Заринат молодец! Сильный Заринат! — Оглянувшись на сидящего в стороне бледного Уракбая, которому хозяйка ловко накладывала повязки, он получил от молодого ордынца поощрительный кивок и продолжил: — Заринат — хороший воин. Лучше всех!

Как-то эти утверждения не слишком тронули бывшего десятника. С явной скорбью, продолжая вздрагивать и не прекращая изучать заусеницу, он заговорил грустным голосом:

— Меч плохой. Очень плохой! И щит тоже. Надо покупать в Энормии. Или в Спегото… Там мечи хорошие.

Ранек напрягся, его уставшие, с краснотой после смертельного боя глаза загорелись интересом:

— А ты что, бывал в Спегото?

— Не помню… — выдал воин после раздумья. — Может быть.

Цай показывал мэтру знаками, что недавнего берсерка следует разоружить, успокоить, да и снять с него окровавленную одежду. Потому что выглядел он так, словно его специально облили кровью, обвешали кишками, а потом все это запекли над огнем. Молодой ордынец пока сам нуждался в помощи, а оба колдуна-комедианта почему-то не решались командовать ветераном. Да и меч опасались забрать после всего увиденного во время сражения. Поэтому им ничего другого не оставалось, как продолжать льстить ветерану, словно-маленькому ребенку:

— Заринат самый сильный. И отлично поработал. Теперь Заринат будет много кушать. Ты хочешь кушать, Заринат?

На изуродованном лице появилось узнаваемое выражение. А кадык ощутимо дернулся от сглатываемой слюны.

— Заринат поработал. Заринат будет кушать.

— Ну вот и хорошо, — продолжал по-отечески бормотать Цай. — Только надо сначала помыться. Посмотри на себя, весь грязный. И бросай этот плохой меч, он тебе пока не нужен.

Так, приговаривая, он подвел воина к бочонку с водой на запятках повозки и стал щедро поливать на руки, и лицо бывшего десятника. Тот всегда любил мыться, а получив разрешение на полноценное купание, моментально разоблачился полностью. А там открылось столько страшных следов от ожогов, что герцогиня, неосторожно приблизившаяся, сразу повернула обратно и поспешила привлечь отбежавших на порядочное расстояние похасов. Ранек тоже скривился и нашел для себя занятие на тракте. Туда как раз приближался тот самый небольшой обоз, замеченный ими задолго до сражения. Насторожившиеся крестьяне с явной опаской посматривали на мэтра. Но ни герцогиня, ни Цай не сомневались в его способностях наладить любые знакомства.