Крестьяне расступились не сразу. Те, кто стоял ближе к столбу, напирали сзади — им не терпелось увидеть, кто еще пожаловал к ним в Гольцы (или все-таки в Кольцы?).

Кто-то услужливо принял повод из рук наемницы. Тэм помогла Флайри спешиться. К этому времени вся деревня уже знала о двух «родовитых госпожах» и, казалось, забыла о пойманном «тваре».

«Тварь» сидел у столба, накрепко примотанный веревками. Казалось, он обливается потом — его кожа, серовато-зеленая, как лист облепихи, блестела на солнце. Он был мал ростом — немногим выше той девчушки, которую Флайри видела во дворике играющей с сестренкой, — и походил бы на ребенка-уродца, если бы не жидкая зеленая бородка, напоминающая козлиную. Тощая шея чудом не переламывалась под тяжестью лысой, несоразмерно большой головы. Огромные глаза занимали на лице столько места, что больше там, казалось, ничто не могло поместиться. Крошечный лобик собрался в морщинки, словно от напряжения или от боли, но маленький пленник даже не пытался вырваться, лишь изредка поскуливал и шмыгал носом — коротким, будто срезанным до самого хряща.

— Что натворил преступник? — по голосу Тэм было не понять, говорит она серьезно или шутит.

— Копался у меня на огороде, почтенная! — крикнул вооруженный вилами крестьянин, тощий, с длинными вислыми усами. — Как водовоз приехал, я, значит, взял ведро и только вышел репу полить, а он тут… Небось, пакость какую затевал!

— А какую именно, вы не поняли?

Крестьянин развел руками.

— Что ж, я спрашивать его буду? Все равно правду не скажет, нежить болотная. Даже если ему пятки подпалить… Ишь, сопли распустил!

— Пятки подпалить? — рявкнул кто-то. — Эт’ дело! Тащите дрова! Сжечь гаденыша, и дело с концом. Ларкис, ты, кажись, яблоню давеча спилил?..

— Еще чего не хватало! — завопила рослая молодка в грязно-вишневом платке. — Дрова на этакую мерзость переводить, велика честь! Каменьями закидаем!

— Верно! — подхватили еще несколько человек. — Каменьями!

— Перестаньте!

Тэм произнесла это слово не намного громче, чем говорила до сих пор. Но на площади стало очень тихо. Слышно было, как неподалеку, на грушевом дереве, чирикает какая-то птаха.

Наемница обвела взглядом притихшую толпу и подошла к столбу.

— Насчет нежити вы ошибаетесь, почтенные, — проговорила она вполголоса, словно размышляя вслух. — А вот насчет болота совершенно правы.

Она чуть повысила голос.

— Это осклизг. Выглядит он странно, но мы, по его мнению, тоже не красавцы. Только вот непонятно, как он забрался так далеко… Что скажешь?

Последний вопрос был обращен к привязанному уродцу.