— А зачем мне их бояться? Они не мешают мне, я — им. Так что… Нет, не боюсь.
— А зачем мне их бояться? Они не мешают мне, я — им. Так что… Нет, не боюсь.
— А многие бывают в ужасе. Как подумают, что они способны подчинить их волю себе.
— А многие бывают в ужасе. Как подумают, что они способны подчинить их волю себе.
— Это не их стиль. Вы же знаете это не хуже меня. Они могут околдовать, очаровать, лишить выбора, загнать в угол, но никогда без согласия жертвы.
— Это не их стиль. Вы же знаете это не хуже меня. Они могут околдовать, очаровать, лишить выбора, загнать в угол, но никогда без согласия жертвы.
— Да?
— Да?
— Да. Тьма тоже никогда не поступает иначе. Как и китсуне. Только свет лишает выбора.
— Да. Тьма тоже никогда не поступает иначе. Как и китсуне. Только свет лишает выбора.
— Даже так?
— Даже так?
— Многие не замечают, что в темноте есть свет. Его просто надо увидеть. Но многим это не под силу…
— Многие не замечают, что в темноте есть свет. Его просто надо увидеть. Но многим это не под силу…
— Вы любите ночь.
— Вы любите ночь.
— Угу. В это время суток я могу просто быть собой. Не играть отведенную мне судьбой и миром роль. Потому что ночь срывает все маски.
— Угу. В это время суток я могу просто быть собой. Не играть отведенную мне судьбой и миром роль. Потому что ночь срывает все маски.
И если подумать, то эти двое, которых я почему-то забыла, правы. Днем мы не можем быть собой, но ночью… Ночью стираются все границы. И мы преображаемся. Не в худшую и не в лучшую сторону. Просто становимся самими собой. Со своими собственными желаниями, мечтами и правилами…
И если подумать, то эти двое, которых я почему-то забыла, правы. Днем мы не можем быть собой, но ночью… Ночью стираются все границы. И мы преображаемся. Не в худшую и не в лучшую сторону. Просто становимся самими собой. Со своими собственными желаниями, мечтами и правилами…