Голос внезапно оборвался. Резко взвыл холодный, полный зловония ветер, что-то захрипело, послышался замогильный стон, и собеседник Фесса исчез, словно растворившись в воздухе. А где-то совсем неподалеку раздалось конское ржанье.

На пороге дольмена лежал темный сверток. Поколебавшись, Фесс осторожно откинул мягкую тряпицу – и едва не отпрянул от неожиданности.

Внутри свертка оказалась латная перчатка. Совершенно, абсолютно белая, она вся как будто светилась в окружающем глубоком мраке. Удивительно легкая, не из стали, а словно бы из кости.., все детали идеально пригнаны друг к другу, сочленения гнулись как угодно, и при этом нигде ни малейшей щелочки.

Превосходная работа. Такое могли сделать только придворные оружейники эльфов…

Фесс колебался лишь самую малость. В любом случае, оставлять здесь эту вещь было бы безумием. Она содержала в себе Силу, он чувствовал это; как чувствовал и то, что Радуге эта штуковина никак не пришлась бы по вкусу.

Он спрятал странную посылку. Собравшись с духом, решился засветить небольшой огонек и высунуться наружу из дольмена.

На земле, там, где стоял ночной гость, остался выжженный дочерна, остро пахнущий каким-то кислым ядом круг. И отпечатки пары массивных копыт в самой середине.

***

Когда ЭТО случилось, я как раз оканчивал страницу. Ненавижу, когда мне мешают именно в этот момент. Чистый лист, еще совсем недавно девственный, словно разум только что родившегося младенца, ныне обращен в хранилище мудрости. И, откладывая его, любуясь им, держа в вытянутой руке, представляешь – вот и еще один малый лист великого Древа.., вот и еще малая толика великой работы… И как-то перестаешь замечать убогость кельи, затхлость воздуха, нечистоту пола.

С чувством хорошо исполненного долга рассматриваешь ты исписанный лист и гордо прибавляешь его, тщательно выравнивая края, к кипе уже исписанных, но пока не переплетенных, давая себе краткий перерыв, до того как потянуться за листом свежим.

Келью враз заполнило холодом; его сменил испепеляющий зной. Ледяное дыхание из-за края ночи, смертельный жар раскаленных пустынь Междумирья; я лишь краем глаза успел заметить огнистую тень, мелькнувшую во мраке прохода – пламенные контуры было видно сквозь дверь. Тень проплыла мимо моей кельи – и скрылась прямо в стене. Осталось лишь нестерпимое зловоние гниющей плоти.

Отыскать источник оказалось до удивления просто. Несмотря на Ливень, обычные заклятия сработали. Показался край ночного леса, полузаросший лесом холм; мшистый дольмен у подножия, на обочине широкого Тракта. Я помнил эти дольмены, я помнил и тех, кто возводил их, и тех, кто разрушал. В дольмене был человек – очень напуганный, судя по всему; его аура трепетала багряно-желтым, словно осенний лист под готовым вот-вот сорвать его ветром.