Арсюша лежал на кровати в комнате своей, поверх тканого персидского ковра, в холщовой рубахе, босиком со скрещенными на груди руками, словно только что испустил дух — спокойно и благочинно.

На похороны молодого князя съехались все белозерские родственники Прозоровских, отовсюду. По старинной русской традиции снарядили плакальщиц, доставали из погребов водку, мед и пиво в угощение духовенству и всему окрестному люду.

Из Белозерска мастеровые привезли для Арсюши гроб, внутри и снаружи обитый червчатым, княжеским бархатом. А когда уложили в него князя под всеобщие стенания, то привесили, как уж издавна повелось, к нему белый кавалергардский мундир с красным воротником и золотым шитьем по нему.

Когда пришло время оплатить расходы покойного по путешествию в загробное царствие, матушка Сергия подвела Лизу, закутанную в черный плат, к гробу, прошептала ей:

— Положи монетку в рот ему на издержки в дальнее путешествие, чтоб ни в чем нужды не имел он, да о нас вспоминал.

Дрожащей рукой княжна исполнила просьбу ее. И как только сделала она так, закрыли Арсюшу последним подарком батюшки его — соболиной шубой, подбитой голубым бархатом, что собирался князь сынку к двадцатилетию поднести, — а после крышку над ним водрузили.

Пока шли все приготовления, матушка Сергия с напряжением ожидала, как бы не свершилось какого-то знака, который бы показал, что известно Всевышнему, что сгубила Арсения Федоровича вовсе не волчица дикая, а демоническая, злая сила. Потому она строго-настрого приказала Петру Петровичу не только в сострадании слезы молодой княжне платочком утирать, но и следить тщательно за концентрацией энергий в усадьбе. Но никаких поводов для тревоги до времени погребения, то ли по везению простому, то ли Божье воле не сыскалось.

Под неутихающим, холодным дождем гроб молодого князя вынесли из усадьбы и шесть молодых дворовых парней в траурных одеждах держали его плечах. Плакальщицы с распущенными волосами шли по бокам да впереди и кривлялись, как водится, вопили, вскрикивали, заливались плачем, изображая скорбь близких.

За гробом длинной процессией растянулись родственники княжеские и те из слуг, кому было позволено оставить хозяйство, чтобы проводить молодого барина в последний путь.

До самого Кирилловского монастыря шли пешком. Вслед за гробом, Петр Петрович и месье Поль вели, поддерживая под руки княгиню Елену Михайловну, в которой и кровинки, казалось не осталось — так она сделалась бледна и худа. Путь получился долгий и трудный. Свечи в руках гасли от дождя, их зажигали вновь, но для этого приходилось останавливаться.