Метель сухих листьев закружилась вокруг нас, возводя бесплотные и всё же неприступные стены, но один клочок увядшей зелени покинул кольцо вихря, судорожно дёрнулся из стороны в сторону, опустился на подставленную ладонь и скрылся в маленьком кулаке.

А когда пальцы разжались, словно нежась в тепле последнего луча заходящего солнца, с них вспорхнула мохнатая призрачно-белая совка. Вспорхнула медленно, лениво, по-хозяйски, потому что наступающее время суток принадлежало ей. Ну и, пожалуй, ещё двоим, но они обещали не брать его слишком много.

Бархат малиновых лепестков, нежный, как её кожа, до которой я решился дотронуться. Тонкий, хрупкий, наполненный силой жизни и одновременно уязвимый...

Вуаль больше не нужна.

«А я и не заметила...».

Шутишь?

«Немного», — призналась Мантия.

Спасибо, что сделала всё вовремя, не дожидаясь приказа. Хотя это и не доставило мне удовольствия.

«Не хотелось рисковать: я слишком хорошо помню вашу прошлую встречу».

Я тоже. Поэтому и поблагодарил. Но всё же...

«Тебя что-то тревожит?»

Я не могу понять. Шеррит сказала: мне достаточно позвать её, чтобы она тут же оказалась рядом. Как это возможно, ведь если я не выпускаю Пустоту, ни один дракон не должен даже догадываться о моём местонахождении.

«Хм, хм, хм... Боюсь, ты не до конца выучил урок, но в том повинен учитель».

О чём ты говоришь?

«Видишь ли, мир в самом деле состоит из плоти драконов, но как ты себе это представляешь?»

Как ковёр с многочисленными узорами.

«То есть словно бы сотканный из разных кусочков?»

Да. Разве не так?

«Нет, любовь моя. Нити, образующие плоть дракона, проходят от одного края Гобелена до другого, где-то полотно получается плотнее, где-то реже, в каких-то местах и вовсе проплешина на проплешине... Но ничего этого не видно, потому что одна плоть накладывается на десятки других. Между Нитями много свободного места, ты же знаешь. Вот и получается, что каждый дракон так или иначе присутствует во всех уголках мира».