– Проминаю, – не стала вдаваться в подробности принцесса.

– Худо проминаешь, дочь моя! Конь всаднику – не свинья мяснику, не жена мужу и не пастырь Создателю, чтоб телесами и дурью сверх меры прирастать. Так какого сына кошачьего ты дурью маешься и слюни пускаешь?! Держи скота своего, наконец, в шенкелях и в поводу!

– Сама знаю! – сказала принцесса, выпрямляясь в седле. – Господин маршал, я согласна помогать вам на переговорах, но не выслушивать нравоучения еретика и невежи.

– Ересь глаголет твоими устами, – зевнул Бонифаций, – а также гордыня и упрямство ослиное.

– Сударыня, – маршальский жеребец оттеснил мерина вместе с восседавшим на нем хряком, – мои люди могут проминать вашего рысака ежедневно.

– Благодарю. – Вежливый Дьегаррон отчего-то бесил сильней наглого Бонифация. – Вы, если я не ошибаюсь, куда-то ехали?

– В ближний лагерь. – Кэналлиец неожиданно улыбнулся. – Это ждет. Сударыня, мы надеемся увидеть вас на празднике. Только не говорите, что в Алати забыли Летний Излом!

Соловьиная ночка это, а никакой не Излом! В Соловьиную поют да любятся, в Золотую – любятся да пляшут, только она отплясалась…

– Маршал, сколько вам лет?

– Мне? – Дьегаррон удивленно раскрыл и так немалые глаза. – В Осенние Молнии исполнится сорок три.

На четыре года младше Эрнани. Мальчишка! Лаци и то на год больше…

– Сударыня, мой возраст имеет какое-то значение?

– Никакого. В этот ваш Излом стукнет сорок восемь лет, как я вышла замуж. Можете прислать мне по этому случаю белены. Вы загородили мне дорогу.

– Простите, сударыня. Так мы вас увидим?

– Твою кавалерию, нет!

Бочка сдал вправо, обходя охранников, и весело побежал к пожарищу. Он любил паонии и не терпел топтаться на дороге, да еще с эдакой тяжестью на спине. Соловьиная ночка все и загубила, и еще дурак Адриан, обвенчавший парочку, вместо того чтоб голубочка вытолкать взашей, а голубку выдрать вожжами и… больше не отпускать.

3

3

Руппи был спокоен, потому и проспал. Зверски. В другой день лейтенант бы себя обругал, но заключенное с самим собой перемирие мешало злиться. Гудрун и та не бесила, к тому же сегодня кошка лезла к нему последний раз, а дальше – прощай, шерсть и плаксивые вопли. Правда, оставались переговоры с кредиторами. Лейтенант отнюдь не был уверен, что адрианианцы ссудят нужную сумму. «Львы» почитались столь же богатыми, сколь и «единороги», но истинное богатство деньги считает, а не расшвыривает. То, что за авантюру Руперта фок Фельсенбурга заплатят родичи, вызывало сомнение, как и то, останется ли он наследником, или великие бароны лишат беглого преступника родового имени. Пусть не навсегда, а до полной победы Элизы над Фридрихом, но так ли эта победа очевидна аббату Адрианклостер? Одно дело – оказать услугу третьему из домов Дриксен, другое – пойти против какого-никакого, а регента. Ничего, спасуют монахи, сунемся к мастеру Мартину. Старик поверит, а не поверит, так рискнет.