– Да. Он почти доношен, его жизнь вне опасности.
– Я слышал крик, а сейчас тихо.
– Принца перенесли в дальнюю спальню. За кормилицей послано. Вы все еще хотите…
– Да. Я сам…
Розовая, непристойно розовая тафта издевательски шелестит, будь прокляты простыни из тафты, кто только их сюда приволок?! Сухой шорох, почти шепот, становятся видны сбившиеся набок волосы, потом лицо… Какая она бледная, бледнее других мертвецов. Брови заломлены, на лбу – морщинка. Девочка успела почувствовать боль, только поняла ли?
– Ее нашли без сознания, – глухо объясняет врач, – но сердце билось… Создатель даровал нам больше четверти часа. Поверьте, это щедрый дар, неслыханно щедрый… Была перерезана легочная артерия.
– Она что-то говорила?
– При мне нет, но брат Пьетро…
– Она дважды прошептала «Ариго» и один раз «это маки». Я могу закрыть?
– Нет!
Шелестящая жуть отправляется на пол. Обнаженная женщина на столе казалась бы мраморной, если б не три раны. Две длинные встык рассекают живот, третья, короткая, – грудь. Били в сердце, клинок ушел немного вбок… Крови уже нет, полосы на теле кажутся странно сухими…
– Теперь можно закрывать, только это розовое… – Придд отдал Октавии плащ, Эпинэ снять нечего, разве что сорвать занавески. С леопардами Ариго…
– Все, что нужно, скоро принесут. Выпейте.
– Не хочу.
– Пейте. Вы маршал, а не вдовец!
Он в самом деле маршал, значит, надо собраться и заняться делом, а не висеть на Карвале, как бы умен и расторопен тот ни был.
– Что вы мне суете?
– Вытяжка из зерен шадди. Она придаст вам сил, но первые минуты будет болеть голова. Затылок и виски.
– Переживу. – Горечь, такая горечь, что перестаешь ее ощущать, словно во рту все немеет. – Брат Анджело, если вы нужны ребенку – идите к нему. Нет – отправляйтесь отдыхать, на вас смотреть страшно. Брат Пьетро…