– Я скоро вернусь. Если меня или Штанцлера будут спрашивать, ты никого не видел.

– Да, монсеньор.

Слуг в разоренном особняке не водилось, открывать тяжеленные, изуродованные ломом двери пришлось самому.

Позабывшая о коврах полутемная лестница была истоптана чужими сапогами, вровень с порогом стояла лужа, на верхней площадке уныло торчал безголовый рыцарь, не вдохновивший даже мародеров. Бывший кансилльер не врал хотя бы в одном – жить в таком доме невозможно. Дикон брезгливо переступил зеленоватую, дурно пахнущую воду и, придерживая шпагу, начал подниматься. Шаги гулко отдавались в полутьме, выдавая пришельца, но тут уж ничего не поделаешь, а удрать у бывшего кансилльера не выйдет: будь здесь потайной выход, хозяин не стал бы беспокоить привратника. Штанцлер явился полчаса назад, чем он занят? Ищет клад? Или, всего вернее, дневник Каролины Ариго. Тот самый… Что ж, посмотрим, есть ли там маки и лошади… Знать, так уж все!

Лестница кончилась, светлее не стало – заколоченные почти доверху окна пропускали ровно столько света, чтобы не спотыкаться. В пасмурный день здесь совсем темно, но сегодня солнце, и солнце с самого утра… Нужно попасть в промозглый, брошенный дом, только тогда поймешь, как же светло на улице! Этот свет принадлежит тебе, как и весь мир с его дорогами, но сперва дело. Мерзкое дело в ставшем мерзким месте.

Полупустые комнаты перегораживала перевернутая мебель. Слишком тяжелая, чтобы быть украденной. Кое-где валялись вырванные из рам картины, видимо сочтенные мародерами неказистыми, но занавеси и шпалеры исчезли, не говоря об оружии и бронзе. Обивку со стен и ту во многих комнатах ободрали. Особняк словно бы выгрызли изнутри, и он простоял всю зиму нетопленым, чего удивляться сырой промозглости? Юноша брезгливо поморщился при виде распотрошенного дивана, покрытого желтой плесенью, будто овчиной. Что-то треснуло, словно кто-то тоненько и отвратительно хихикнул. Анфилада вильнула, стало суше – тут окна выходили на юг, к тому же привратник отодрал на одном пару досок, а может, они сами отвалились, впустив в бывшую приемную свет.

Покинутый дом, не этот, так другой, может до ночи стать хорошим укрытием… Глупости! Город нужно покинуть засветло, пока выдрессированные Карвалем стражники не закрыли ворота. Дикон ускорил шаг. Если Штанцлер не сбежал, он или в кабинете, или в жилых комнатах на третьем этаже.

Сперва кабинет, он ближе. Дверь прикрыта, но не заперта, совсем как в будуаре Катари. Неужели не прошло и пары часов? Алое на розовом, тиканье часов, равнодушие маков… Он должен был сделать то, что сделал, кровь предательницы смыла с клинка Алана кровь погибшего по ошибке Рамиро. Так решила судьба, так велели Скалы, да и он сам… Сны о кинжале были отзвуками его собственных сомнений, а Катари в платье Марианны ему снилась еще в Сагранне! Не будь Штанцлера с его ложью, все прояснилось бы в первое же лето. Сына Эгмонта заставляли молиться лгунье и не верить человеку, слишком гордому для лжи, но нельзя лгать вечно.