— Я знаю, — сказал таянец.

— Чем это окончится?

Итаяс рассмеялся.

— Император, — с прежней тягучей интонацией проговорил он. — Не торопись. В горах ты и впрямь говорил бы с моей сестрой через меня, а она бы стояла позади, опустив глаза. Но ты в Рескидде.

Я поперхнулся; хитрый бандит все-таки сумел поймать меня на слове.

Медлительно, точно преодолевая себя, Цинелия подняла лицо.

Она была очень похожа на брата; но та тонкость черт, которая делала воина гор похожим на уаррского дворянина, превращала девичью нежность Юцинеле в головокружительную хрупкость подснежника. Мне долго казалось, что она никак не может оправиться от болезни. Но она не могла быть слабой, Госпожа Выси — ни телом, ни духом. Даже в словах Младшей Матери не проскользнуло покровительственной нотки. «Играть ею невозможно, — вспомнил я. — А ведь игровые фигуры Выси, должно быть, выбирал Каэтан. Лаанга сказал, что мы, люди Бездны, не годимся для наших ролей. Они с Каэтаном преследовали одну цель. Забавно думать, что между нами и этими горцами есть нечто общее…»

Я стал подбирать слова — и замешкался.

Юцинеле смотрела на меня снизу вверх. Светлые глаза ее распахивались на пол-лица, почти как у девушек Восточных островов.

— Господин Дари, — тихо сказала она.

Я ободряюще улыбнулся, подхватывая:

— Я просил вас звать меня по имени, Цинелия. Но если вы на меня сердиты — что же, я заслуживаю наказания.

— Я… — она покраснела, — нет… я — Юцинеле, господин… император… Морэгтаи…

— Простите, что я так долго держал вас в неведении. Я не хотел ничего дурного.

Она вскинулась.

— Я верю. Я знаю. Госпожа Младшая Мать все рассказала мне. Я думала, что рескидди видят только половину того, что есть на самом деле, и я боялась. Я запуталась. Итаяс сказал, что первая мысль моя была правильна, и вы переменили имя, но не переменяли дела…

Она говорила на риеске почти без акцента, только тоны гласных причудливо менялись от слова к слову. Благородный язык в устах горянки выпевал затейливую мелодию. Странное чувство возникло; я заметил, что девочка сбивается с разговорного языка на книжный, говорит выстроенными фразами. Не так давно риеска была языком учености, и до сих пор ее понимали повсюду, но Итаяс пользовался сниженной лексикой, а сестра его говорила по-писаному. «Ужели в Таяне много книг и их читают женщины?» — задался я вопросом, но мысль эта отступила и забылась, стоило мне услышать:

— …я хотела поговорить с вами.

— О чем, Юцинеле?

Сиреневые глаза опустились: точно небо завечерело.