Во второй раз суперманипулятор Мерау явился к Магу Выси после того, как Юцинеле с помощью брата и Императора закончила высшее лето. Лонсирем отлично развлекся, наблюдая через зеркало за суматохой и паникой в Ассамблее магов и королевском дворце. Несколько дней никто не осмеливался сообщить Лиринии о случившемся. Достаточно храбр оказался один Мерау — он-то и принял на себя весь гнев государыни.

Лонси хохотал в голос и чувствовал себя отмщенным.

Толстуха, которую он повстречал в мертвом городе на изнанке Рескидды, та страшная собеседница, называвшая себя магией и судьбой, жизнью и смертью, больше не разговаривала с ним. Но Лонсирем-будущий сообщал, что она на него смотрит и ждет от него веселой игры. Чем ее повеселить, Лонси не знал. Однако он хорошо помнил, что толстуха наказала ему получать от игры удовольствие. Если так, она должна была быть довольна — игра нравилась Лонси все больше и больше.

Он не желал добра Уарре — хотя теперь, с высоты своего положения, понимал, что никакого потустороннего зла в империи нет. Он не желал зла Аллендору — ведь Аллендор был его родиной. Но правителей Аллендора, которые Лонси подло использовали, обманули и выбросили, как мусор, всемогущий Маг Выси ненавидел почти сладострастно. Его вполне устраивало, что высший год идет к завершению и Лириния не добилась своего.

Узнав, что все насмарку, принцесса пришла в такую ярость, что согласилась призвать Цай-Цей.

Конечно, из этого ничего не вышло.

Отчасти в неудаче был повинен покойный Маджарт, который с достойным лучшего применения упорством убеждал Оджера Мерау в разумности обращения к Цай-Цей. Лириния с таким же упорством скрывала обстоятельства своего знакомства с драконом, а Мерау не додумался, почему, и стал настаивать. Вылилось все это в ситуацию необычайно красивую, романтичную, глупую и нелепую.

Маятник позволял магу не только видеть события прошлого и будущего, но и понимать их. Лонсирем знал, что Цай-Цей (как и Атергеро, как и любой старший демон, включая Арсет) — обоепол. В Лиринии он почуял существо сродни себе. Разум и эмоции демона походили на человеческие лишь отдаленно, но чувства Цай-Цей к Лиринии человек бы назвал влюбленностью.

Армия южан готовилась дать аллендорцам отпор на северной границе Ожерелья. Сотни человек видели летучего змея. Крыльев у дракона не оказалось вовсе: для полета он использовал Четвертую магию. Рескидди клялись, что Цай-Цей мог опустить хвост в воды Джесай и в это же время выпить воды из Дженнерет — так он был велик. Но увидев в воздухе аллендорские самолеты, он начал умаляться и умалялся, пока не стал соразмерен с машиной.