Поблескивали звенья тонкой работы кольчуги, в которой под сердцем зияла рваная дыра, и плащ гаутрека из рода Асгаута, и трава вокруг были залиты кровью. «Если она потеряла столько крови, — в ужасе изумился Скагги, — то как же она еще жива?»

Лицо Гвикки походило на серую маску, которая нисколько не скрывала охватившего его горя.

— Я сделал все, что было в моих силах… — Безвольно опустив руки, Амунди поднялся. В едином движении, столь стремительном, что Скагги даже не уловил его, Большой Кулак вскочил, чтобы сгрести за ворот плаща и притянуть к себе Амунди.

— Гаутрек не должна умереть. Ты спасешь ее!

— Она вскоре окажется рядом со Скаллагримом, — не отпуская взгляда Бьерна, тихо ответил травник. — Я рискнул дать ей… Не важно, но боль не будет беспокоить ее в последние минуты жизни. — Он осторожно разжал пальцы воина.

— Да не стой ты как каменный истукан! — набросился Большой Кулак на Грима, но Квельдульв даже не шелохнулся.

— Как это произошло? — перекрыл вдруг рев Бьерна внятный и какой-то мертвенный голос Гвикки. — Клянусь, я убью всякого…

— Едва ли.

Гвикка резко обернулся к говорившему, чтобы увидеть опирающегося на копье Одина Оттара Черного. Скальд Хеймдаля внезапно показался Скагги постаревшим не на один десяток лет.

— Едва ли возможно убить того, кого вы сами убили уже дважды, — и, прочитав догадку на лице Гвикки, Оттар Черный кивнул.

Вестред. Эгиль. «Пока я жив, он бессмертен», — бессвязные обрывки слов и мыслей водоворотом кружились в голове ученика целителя, в то время как он, как можно незаметнее, оглядывал собравшихся в поисках скальда Одина. Эгиля среди собравшихся не было.

— Он был не один, — добавил, как бы оправдываясь, Бьерн. Сигварт только молча указал на то, что некогда было человеческим телом. Теперь оно превратилось в такое месиво, что желудок Скагги не выдержал отвратительного зрелища, хотя ему пришлось уже немало повидать за долгую битву. Еще несколько франков лежали рядом кучей раздробленных черепов, внутренностей, отрубленных рук и ног. Чтобы не видеть этого, он перевел взгляд на Грима, лицо которого хранило какое-то странное отсутствующее выражение, а глаза были закрыты, как будто за маской отстраненности скальд Локи пытался скрыть бушующую в его душе внутреннюю борьбу. Внезапно Карри с удивительной ясностью произнесла:

— У меня есть к тебе одна просьба.

Никто сперва не понял, к кому именно обращается гаутрек, потом над ней склонился Гвикка.

— Мои люди не должны остаться без вожака.

— Если они согласятся, я с открытым сердцем приму их.

— И еще… Я потерпела поражение… — Голос ее все слабел, и Ирландцу пришлось опуститься на колени. — Вам победить там, где проиграла я…