Но почему Аласаис не… разобралась с ними? Стало жаль своих творений? Не желала признавать свою неудачу? Сомнительно. Аниаллу всегда была до жестокости честна сама с собой, следовательно и от Аласаис можно было ждать того же. Скорее, она сберегла их для каких-то целей, о которых Анар, разумеется не мог сейчас догадаться…

Его мысли вернулись в прежнее русло: изъяны, дефекты, трещины… Грамотно, заботливо взращенный дух позволял заполировать их, скрыть от глаз. Даже… „неполноценный“ алай, проникшийся духом Аласаис, живший среди других её детей, в её прекрасном городе — становился её котом по духу. Его крайне трудно было сбить с пути истинного. Но отними у него память об этой жизни, сдери наросшую духовную броню — и всё может измениться. И так можно истончить, разорвать связь не только между алаем и Аласаис, но и между существом любой другой расы и избранным им богом или наэй… даже между серебряным драконом и Веиндором.

Не для этого ли, чтобы таких предателей было больше, Талу понадобилось его „духосдиральное“ зелье? Раньше прихвостни тёмного наэй действовали уговорами и хитростью, пытаясь рассорить существ с их природой, их расой, богами — да всем Бесконечным — дабы переманить их на его, „освободителя“, сторону, а теперь, если предположение Анара верно, у Хозяев уже появилось куда более совершенное орудие…

И весьма неприятно было осознавать, что всего через пару часов Анару придётся вернуться в жилище безднианских алаев, в дом кошки, которая не погнушалась бы точно такими же методами. Да что там — Анар и задумался-то обо всём этом именно потому, что некоторые из этих методов воздействия Фай уже к нему применила…

* * *

Таверна „Проломленный череп“, вопреки своему названию, была одним из самых респектабельных заведений Бездны. Она помещалась в гигантском, пробитом сталактитом черепе, почти полностью занимающим продолговатую пещеру, к стенам которой лепились какие-то ветхие постройки. Следом за Ирсоном Анар пробирался к таверне по извивающемуся над самым дном пещеры узкому мосту. Внизу копошились какие-то тени, изредка мелькали огоньки чьих-то глаз, слышались шипение, стоны, подозрительные стуки, звоны и шелест.

Группа существ в разномастных дрянных доспехах и одинаковых плащах, с грубо намалёванными на них красными черепами, появилась откуда-то из-за таверны и, прогрохотав по окаймлявшему её скальному карнизу, стала спускаться по замусоренной лестнице.

Анар видел: охранники „Черепа“ нервничали. Они пытались сохранить внушительный вид: рычали, встряхивали шипованными плечами, но то и дело опасливо косились на тёмную стену домишек, злобно посверкивающих тусклыми оконцами, временами ускоряя шаги настолько, что почти бежали, круша всё на своём пути. Видимо, обитатели этих трущоб, слишком бедные для того, чтобы позволить себе отобедать в „Черепе“, были не прочь полакомиться его гостями.