Мы болтали часа два, выдули неимоверное количество чаю, уничтожили мои запасы сахара и коробку конфет. Даже крошки от бубликов подмели в экстазе. Я и думать забыл о своей внезапной хвори, не вспоминал даже, что заманил эту милую женщину на свою кухню с корыстными целями: чтобы она не дала мне умереть.
Она, собственно, и не дала.
Кончилось тем, что я заснул прямо там, где сидел, сам не заметил, как свернулся калачиком на кухонном диване, успел лишь пробормотать, что комната в ее распоряжении, а если все-таки нужно посадить ее на такси, я готов подняться, одеться, и все такое… Наглая ложь: в тот момент я вряд ли смог бы даже добрести до уборной. Был слаб, как новорожденный.
Сквозь сон я почувствовал, как невесомая ладошка гладит меня по щеке – всего одно прикосновение, наполнившее меня теплом и покоем. А потом маленькие ножки зашлепали по коридору, заскрипели половицы, запели диванные пружины. Таня устраивалась на ночлег, и теперь я мог не сомневаться, что доживу до утра.
А больше ничего и не требовалось.
121. Иэйиэхсит
121. Иэйиэхсит
Когда я проснулся, в доме уже никого не было. Вот и гадай теперь: приходила ко мне маленькая женщина в пестрой шубке или просто привиделась? Дверь заперта, но это ничего не значит: захлопнуть ее с равным успехом можно было и изнутри, и снаружи. На кухне чисто: то ли Таня перед уходом вымыла чашки, то ли не было никакой Тани, а значит, и посуду никто не пачкал. Заглядываю в мусорное ведро. Коробка из-под конфет «Птичье молоко» – там. Ну, слава богу, хоть какая-то вещественная улика! Была Таня, была. Просто решила не ограничиваться спасением моей жизни, а еще и порядок навела. Очень мило с ее стороны.
Так мило, что даже обескураживает.
Впрочем, с загадками можно повременить. Мне нужно одеваться, идти в булочную за сахаром и хлебом, завтракать, собирать манатки и освобождать чужую территорию от своего деятельного присутствия. Чем быстрее, тем лучше. Пока светит солнце, во дворе орет и хохочет малышня, а на моем подоконнике щебечут прикормленные воробьи, я – кум королю, но еще один вечер в этом доме – явный перебор.
Я принялся осуществлять свой нехитрый, но многоступенчатый план действий, поэтому Танину записку обнаружил лишь часа через два. Я был уже сыт, мыт, брит и даже немного утомлен сборами. Но решил, что хозяйскую пишущую машинку следует поставить на место. А заодно и мое бессмертное творение, лирическую биографию убиенного двойника, присовокупить к упакованному имуществу. Не бросать же этакий кошмар чужим людям на поругание!