Записку она оставила прямо на страничке с текстом. Не записка даже, а что-то вроде короткой рецензии.

«Остроумное решение. Но опасное. Впрочем, у тебя неплохие шансы» – вот, собственно, и все, что там было написано.

– Господи, – тихо сказал я вслух. Вздрогнул от звука собственного голоса, заткнулся.

Подошел к зеркалу, испытующе заглянул в глаза своему отражению.

– Кто написал эту записку? – спрашиваю.

Глупо, конечно. Но я очень нуждался в собеседнике, а иных антропоморфных существ в комнате не было.

Мое зеркальное отражение зашлось беззвучным хохотом. Смеялось оно, надо сказать, от души. Я же стоял как громом пораженный и пялился на этого самодовольного болвана.

А потом плюнул на все и пошел одеваться. Гори он огнем, этот мой хохочущий зазеркальный двойник. Пусть себе в одиночку досмеивается, если уж ему так приспичило.

Й

Й

122. Йахья

122. Йахья

…мы не делали ему раньше одноименного.

– Ага, писать, оказывается, тоже умеешь. Тоже мне человек Ренессанса, на все руки мастер, блин… Это не автобиография, надеюсь?

Веня улыбается и хмурится одновременно. Про себя отмечаю, что неплохо бы и мне научиться такую морду лица изображать. Пригодится.

– Какая же автобиография? – удивляюсь, надо сказать, вполне искренне. – Это биография моего покойного тезки. Я что, похож на мизантропа?

– Не похож ты ни на мизантропа, ни на синантропа, ни даже на питекантропа. Вообще на «антропа» не похож… Так что, хочешь сказать, все выдумка?