Там, в темноте, она бросила его, ушла, и он изо всех сил хотел и не мог узнать, куда.
Чи положил голову на руки, измученный болями в теле и, главное, глупостью этой женщины, которая лишает ее разума.
Мысли, мысли и мысли. Он потер глаза ладонями, не понимая, откуда появились эти воспоминания.
— Милорд, — сказал Ранин.
Он взглянул, увидел леди, идущую к нему, и сразу понял — еще одна отсрочка. Она выглядела растерянной и усталой, под глазами залегли тени, лицо вытянулось от истощения.
Она должна поспать. Пришло время, когда должна лечь спать. А потом они поговорят по-другому, с оружием в его руках, и леди придется внять голосу разума.
Но он оказался не готов к тому, что ее рука поднялась, в ней чернело ее страшное оружие, и оно глядела прямо на него. Сердце в груди замерзло: смерть, скорее всего. Наша смерть, только тогда эта сумасшедшая женщина осмелится заснуть.
— Милорд Гаулт, — тихо сказала она. — Киверин, Чи. Я хочу вам кое-что предложить.
— Миледи? — осторожно спросил он.
— Я иду спать. Вы, милорд, позаботитесь о нем, вы сделаете все, что можете для него, вы сделаете так, чтобы завтра он мог ехать; и если завтра ему не будет лучше, я убью — убью вас всех. Если ночью он крикнет — хотя бы однажды — я убью одного из вас. Надеюсь, вы не омневаетесь в моих словах, милорд.
— Но он не сможет завтра ехать — у него жар, он весь горит — и у него с головой не в порядке…
— Вы сомневаетесь в моих словах, милорд? Вы хотите, чтобы я вам доказала, что не шучу?
— Она сошла с ума, — воскликнул Хесиен.
Но Чи уже вскочил на ноги. — Встали, — крикнул он Хесиену и Ранину. И кинул испуганный взгляд на Моргейн, чье оружие глядело прямо на него, а глаза, как и сказал Хесиен, были глазами сумасшедшего человека, доведенного до предела.