— Ты ляжешь и будешь спокойно лежать, вот что ты сделаешь. Тебе не надо делать ничего. — Она коснулась его ребер, там, где Хесиен туго перевязал его рану. — Сломаны, не так ли?

— Нет, рана. — Он глубоко вздохнул, потом задержал дыхание, проверяя снова и снова: если сидеть прямо, было намного лучше. — Я справлюсь.

— Вейни. — Ее рука нашла его запястье и сильно прижала к себе. — Ты меня слышишь? Я скажу тебе кое-что, что может поддержать тебя—

Она заколебалась и замолчала. Не похоже, чтобы то, что ей не хотелось говорить, способно поддержать его. — Что, — спросил он. — Лио, что ты хочешь мне сказать?

— Ты знаешь — когда субстанция входит в ворота — она… она как бы рассеивается… и потом собирается в похожее на первоначальное тело, но уже по ту сторону…

— Ты уже говорила мне об этом. — Ему не нравились разговоры на такие темы. И ему не хотелось думать об этом чаще, чем он должен думать — тем более сейчас, когда перед ними ворота, которые ведут себя не так, как должны. Он бы хотел, чтобы она сразу перешла к сути дела.

— Ты увидишь — эти раны — они не будут болеть на другой стороне. Ты даже не унесешь с собой шрамы. Ты вылечишься.

Вообще-то она могла лгать, с искренним видом. Или говорить кусочки правды. Но не ему, потому что ему это не нравилось. И в таких случаях она никогда не глядела прямо в глаза. Очень просто.

— Что ты говоришь? — спросил он.

— Я выбрала время, — ответила она. — Составила схему перехода, для тебя и для меня — совершенный узор, без единого пятна. С некоторыми ограничениями — они есть, увы — ворота всегда восстанавливают субстанцию. Любые ворота, в любом мире — восстановят тебя таким, каким ты был, создадут тебя заново. И не будет шрамов. Ничего, что напомнило бы тебе о боли.

Сейчас во всем этом смысла не было. Вейни положил руку на ребра, спрашивая себя, сможет ли переход через ворота вылечить и то, что под поверхностью.

Или все остальное, то, что они с ним сделали.

— Колени трясутся всегда, — сказала она. — Особенно перед выбором схемы перехода. Я должна всегда составлять ее. Ни почти никогда нет свободного времени.

— Шатан, — вспомнил он. — Врата Азерота.

— Да, там. Ворота не любят никаких случайных отличий. Они всегда восстановят субстанцию, насколько смогут. Мысли могут уйти. Воспоминания. Тело — не изменится, никогда.

— Не изменится? Никогда? — Его охватила паника. Потом он решил, что должен быть благодарным им. Ведь это что-то вроде подарка.

Данного воротами. Но в любой магии Ворот есть подвох.

— Я же должен стареть…