Я бочком обошла тушу, опасаясь, что в любое мгновение существо может ожить. Холодный воздух показался мне сладким. Понимая, что здесь могут быть и другие змеи, я осмотрела засыпанные землей и снегом развалины. Надо мной сгущались тучи. Думая о том, что нужно найти укрытие, прежде чем разразится новая снежная буря, я заметила, что потолочные балки перед очагом упали под углом, образовав что-то вроде навеса. Я нашла шкуру, которую папа и Дэниел сняли с подстреленного существа, и закрепила ее под провалом в потолке. Потом сняла обгоревшее покрывало, заслонявшее вход в погреб, и закрыла им другую дыру между балками. Я нашла еще несколько одеял и тоже пустила их в дело.

Но дыры все равно оставались, к тому же одеяла пропускали влагу. Поэтому я сжала зубы, спустилась в погреб, нашла нож и сняла шкуру с существа. «Будь ты проклято», — сказала я, орудуя ножом. Шкурой я затянула одну из дырок. Потом освежевала существо, разбившее окно, и его шкуру тоже растянула между балками. Я решила, что потом сниму шкуру и с того существа, которое отравила, но уже снова повалил снег, и мне нужно было заканчивать строительство убежища. В очаге среди золы еще тлело несколько угольков. Я подложила к ним хворост и дрова и стала дуть, чтобы оживить огонь. У меня уже почти не оставалось дыхания, когда хворост наконец занялся и огонь перекинулся на дрова.

Когда снег пошел гуще, я спустилась в погреб и подняла наверх столько картошки и моркови, сколько могла унести, не забывая наблюдать за кучей тыкв. Пока картошка готовилась на огне, я откусила кусок морковки. Папа ошибался, когда говорил, что от сырой моркови болит живот. Может быть, папа ошибался во многих вещах. Стемнело, но, несмотря на снег, я в своем убежище чувствовала себя в безопасности. Завтра я планировала укрепить его. Грызя очередную морковку, я смотрела, как картошка шипит на огне, и думала. Думала о папе, о долинах, в которых мы жили до этого, о том, как ему все не нравилось, и нам приходилось перебираться с места на место, не останавливаясь в городах. Я думала о брате и сестре, которые остались лежать в одной из этих долин. Думала о чае с корой, которым папа лечил жар Джудит. Папа всегда говорил нам, какой он умный, но, может быть, о коре он знал меньше, чем думал, и от нее Джудит стало только хуже. Может быть, папа поступил неразумно, когда вместе с Дэниелом бросился в погоню за существом, забравшим Джудит. Может быть, ему нужно было взять себя в руки и остановиться. Тогда осталась бы жива мама, и они с Дэниелом остались бы живы.