Да и увидеть хоть что-нибудь он тоже должен был… что угодно: угол окна в доме через улицу, расплывчатый силуэт фронтона или водосточной трубы, едва различимый контур припаркованной машины, водитель которой не смог или не захотел рисковать при такой плохой видимости.
Но сквозь белизну совсем ничего не было видно.
Ему вдруг подумалось:
…почему-то мне кажется, что мы не в Канзасе, Тотошка… что это была вовсе не Сикамор-стрит. И совсем не Форест Плейнз. И торговый центр, где Шелли со своей сестрой Лизой покупают до упаду, остался совсем в другом мире.
Он подошел к окну в прихожей и стал смотреть на улицу. Там все было как прежде. Он различал дорожку, которая вела к его гаражу, и лужайку, примыкавшую к дорожке, и смутные очертания проезжей части за изгородью… но ничего больше.
Рекламка вдруг выскользнула из газеты и, вертясь, упала на пол ему под ноги в тот самый миг, когда ему показалось, что в молочной белизне начинает вырисовываться какой-то силуэт, но ничего так и не изменилось… хотя туман посреди улицы стал колыхаться заметнее.
Беннет поднял рекламу и уставился на нее.
Это был обычный вкладыш из тех, что во множестве выпархивали из его собственных «Менз Джорнал» или Шеллиных «Вэнити Фэйр»… всего три строки причудливого шрифта, завитушчатые буквы, щедрая россыпь восклицательных знаков, повсюду жирный шрифт, местами помноженный на курсив, пылающее многоцветье типографской краски.
Содержание листка было следующее:
Поздравляем Беннета Дифферинга!
Огромными буквами посредине страницы, причем имя, похоже, впечатали позже. Следующая строка в лучших традициях ярмарочных зазывал сообщала:
Вы ВыиГрали ВсТречу с ВаШим ОТЦОМ!
Тут шрифт был более мелким, заглавные буквы непредсказуемо мешались со строчными — кошмар наборщика, — а слова «Вашим Отцом» тоже добавили потом. И еще:
Желаем приятно провести время!