— Демоны на харматанском. Одержимые звери, звезда моя.

— Дайте мне оружие!

— У меня нож, у Ясура — топор. Он им умеет пользоваться, а с тебя что взять?

Харматанец потащил с земли крепкую длинную палку. Обрубив топором сучья и заострив концы, он подал ее Моран.

— Тише, тише! — шипел Красавчик, вздрагивая от каждого удара топора по сухому дереву и затыкая себе уши, — ты свихнулся, образина страшная?!

— Абаасы нападут. Они всегда нападают, но молча. А сейчас подали голос, как если бы… Копьем Хармы меня в жопу! — закончил Ясур привычным ругательством и сплюнул.

— Договаривай!

— Как если бы позвали старшего: одержимого или демона. Только никто не откликнулся. Хармову мать! Идем дальше. Какого хрена ты расселся?

Красавчик Лу поднялся со страдальческим видом и пошел дальше, вполголоса поминая дурными словами Создателя, Харму, Ясура и Эрендол. Крепко сжав палку, Моран переступала осторожно, прислушиваясь к враждебной магии. Тайные взгляды издали цепляли ее затылок, избегая встречи лицом к лицу, тревожно шумел лес, лишний раз напоминая, что у тех, кто охотится, поступь бесшумна. Абаасы не пытались заговорить, но их желания были также ясны, как и у волков Сириона — теплой крови, мяса и плевать на души жертв. «А не меня ли они позвали?» — думала Амаранта.

Атака стала неожиданной даже для нее. Черная тень, отвлекая, выскочила сбоку, сверкнула оскаленными клыками и исчезла, чтобы дать шанс другому чудовищу наброситься незаметно. Сдавленно вскрикнул Лу, падая на землю под тяжестью монстра. Моран ударила в темную массу не разбирая, но ее палка зацепилась за твердую кость: это хребет твари вылез наружу, подрав шкуру острыми выростами, похожими на зубья. Выдернув оружие, Амаранта с силой вогнала его в мягкую брюшину. Палка погрузилась в чудовище с влажным чавкающим звуком, тварь захрипела, упала на бок и задергалась.

Красавчик жив. Вроде. Моран было некогда — пока она разбиралась с одним зверем, на нее напал другой, рванув зубами бедро. Его Амаранта огрела палкой по морде, как если бы в ее руке был меч. Деревянный, тренировочный. Когда-то давно приходилось сражаться и таким.

В лесу стоял рык и стон от отборного харматанского мата: Ясур махал топором, круша все подряд, нанося монстрам чудовищные раны, оставляя на деревьях зарубки и ошметки плоти, и чудом не задевая себя самого. Моран старалась держаться от него подальше. На ее счету было три убитых или смертельно раненых абааса, но ударов она нанесла без счета, вертясь между стволов, уклоняясь, нападая и отражая атаки. Твари дрались за добычу, как одержимые, не сдаваясь и не жалея шкур. Они и являлись одержимыми — уже не волки, а существа, изуродованные скверной до полной неузнаваемости.