Эйвери смотрел, как они закрывают глаза, потом закрыл свои. Он ожидал увидеть свою домашнюю комнату или, может быть, задний двор с качелями и наземным бассейном, который его отец надувал каждый День поминовения, но не увидел. То, что он видел внутренним взором — все они видели, — было игровой площадкой Института. И, вероятно, в этом не было ничего удивительного. Да, его сбили там с ног, заставив расплакаться, — не лучшее начало последних недель его жизни, но затем он обрёл друзей, хороших друзей. Дома у него друзей не было. В школе все считали его чудиком; они даже высмеивали его имя, подбегая и крича ему прямо в лицо: «Эй, Эйвери, соплю убери!» Здесь ничего подобного не было, потому что все они были в равных условиях. Здесь друзья заботились о нём, обращались с ним, как с нормальным человеком, и теперь он позаботится о них. О Калише, Ники, Джордже и Хелен — он позаботится обо всех них.
Но больше всего — о Люке. Если сможет.
За закрытыми глазами, он увидел большой телефон.
Он стоял рядом с батутом, перед неглубокой траншеей, через которую Люк протиснулся под ограждением, — старомодный телефон, не менее пятнадцати футов в высоту и чёрный, как смоль. Эйвери, его друзья и дети из Палаты А стояли вокруг него, образуя круг. Огни штази, ярче чем когда-либо, кружили то над циферблатом, то над бакелитовой трубкой.
Возражений не последовало. Её рука отпустила Эйвери, но прежде чем разрыв круга успел нарушить действие энергии и прогнать видение, за руку Эйвери взял Джордж. Теперь гул был повсюду, наверняка слышимый во всех далёких местах, где были такие же дети, как они, стоящие в таких же кругах. Они слышали то же самое, что слышали те, ради чьего убийства их собирали в Институтах. И, как и их мишени, дети — подчинятся. Разница только в том, что они подчинятся добровольно и с радостью. Восстание случилось не только здесь, но и по всему миру.
Рука Джорджа разжалась и его место занял Ники. Ники, который заступился за него, когда Гарри сбил его с ног. Ники, который назвал его Эйвестером — особенное имя только для друзей. Эйвери сжал его руку и почувствовал, как Ники ответил. Ники, который всегда ходил с синяками. Ники, который сопротивлялся и не брал их дерьмовые жетоны.
Он ушёл. Теперь Хелен держала его за руку; Хелен с её выцветшими панковскими волосами; Хелен, которая научила его делать кувырки вперёд на батуте, подначивая, «чтобы ты не свалился и не разбил свою глупую башку».