На краю своего видения она заметила промельк движения. Она посмотрела на витрину, наполовину заклеенную плакатами, рекламирующими гироскопический тренажер «Пауэрбол». Широко раскрытыми от тревоги глазами на нее уставилась какая-то жирная девица с кольцом в носу. К уху она прижимала телефон, и рот у нее открывался и закрывался.

Вик посмотрела на тропу по другую сторону цепи. Узкую колею усыпала хвоя. Она круто уходила вниз. Она пыталась угадать, что находится там, внизу. Скорее всего, маршрут 111. Если тропа не приведет к шоссе, она сможет, по крайней мере, следовать по ней, пока та не закончится, а потом остановить байк в соснах. Среди деревьев будет спокойно, хорошее место, чтобы посидеть в ожидании полиции.

Она перевела байк на нейтральную передачу и повела его вокруг цепи. Потом подняла ноги на подножки и предоставила гравитации сделать все остальное.

Вик поехала через войлочно-мягкую темноту, сладко пахнущую елками, Рождеством — мысль, от которой ее передернуло. Это напоминало ей Хэверхилл, городской лес и склон позади дома, где она росла. Шины ударялись о корни и камни, и байк вихлял на изменчивой почве. Требовалось сильно сосредоточиться, чтобы вести мотоцикл по узкой колее. Она стояла на подножках, чтобы видеть переднее колесо. Ей пришлось перестать думать, опустошиться, не давать места у себя в голове ни полиции, ни Лу, ни Мэнксу, ни даже Уэйну. Сейчас она не могла разбираться, что к чему, вместо этого ей приходилось сосредотачиваться на сохранении равновесия.

Так или иначе, трудно оставаться неистовой в сосновом мраке, при свете, косо падающем через ветви, и ввиду атласных белых облаков, вписанных в небо. Поясница у нее закостенела от напряжения, но эта боль была приятной, она давала ей знать об ее собственном теле, действующем в согласии с байком.

В вершинах сосен ярился ветер, тихонько рыча, как река во время половодья.

Она жалела, что у нее нет возможности посадить на мотоцикл Уэйна. Если бы она смогла показать ему этот лес с его расползающимся ковром из ржавых сосновых игл под небом, озаряемым самым лучшим светом июля, то, думала она, это стало бы памятью для них обоих, которой можно было бы держаться всю оставшуюся жизнь. Как здорово было бы ехать в душистой тени с крепко сжимающим ее Уэйном по грунтовой тропинке, пока не найдется спокойное место, чтобы остановиться и разделить прихваченный из дому обед и несколько бутылок шипучки, подремать вместе рядом с байком в этом древнем доме сна с его полом из мшистой земли и высоким потолком из пересекающихся ветвей. Закрыв глаза, она чуть не почувствовала руки Уэйна, охватывающие ее талию.