Перед этим Тор гарантировал, что утром они возродятся как новенькие, главное, не сломать им кости. Отис принялся уверять, будто регулярная смерть с последующим возрождением чрезвычайно способствует его психотерапевтическому лечению. Марвин попросту рявкнул: мол, чем вести себя как трусливый хиляк, лучше взялся бы поскорее за дело.

Марвина убивать было гораздо легче.

За два года бездомной жизни я сполна познал трудности добывания пищи. Однако убийство животного и разделка туши для собственного ужина стали для меня совсем новым опытом. Вытаскивать с голодухи из урны недоеденный бутерброд, конечно, дело привычное. Но попробуйте-ка освежевать козла, нарезать мясо, а затем заняться жаркой его на вертеле, тщательно игнорируя козьи головы, которые таращатся на вас мертвым взглядом из кучи отбросов. Только не думайте, что я после этого превратился в вегетарианца.

Едва мои ноздри учуяли запах готовой козлятины, меня одолел жуткий голод, и я, совершенно забыв об ужасной сцене забоя козлов, накинулся на кебабы из Отиса, вкуснее которых не ел ничего на свете.

Тор за едой сперва разглагольствовал о йотунхеймских великанах, а затем принялся рассуждать о телесериалах из Мидгарда, до которых он оказался большой охотник и смотрел их с каким-то религиозным рвением (если, конечно, возможно употребить слова «религиозное рвение», когда ведешь речь о боге).

– Великаны! – с отвращением тряс головой Тор. – Могли бы за столько столетий задуматься и прекратить набеги на Мидгард. Так нет же! Лезут и лезут, как банда убийц в сериале «Стрела». Все время лезут. Но я людей в обиду не дам. Вы, ребята, мой самый любимый вид из всех организмов.

Он потрепал меня по щеке. Руки он после разделки козлов вымыть не потрудился. Ну, хорошо хоть железные рукавицы снял, иначе попела бы моя физия.

Хэртстоун, устроившись возле огня, ел кусок бедренной части Марвина. Кажется, нашему эльфу стало гораздо лучше, хотя и сейчас видок у него, прямо скажем, был не блестящий. Хотелось покрепче обнять его, может, даже напечь ему кучу печений, повторяя при этом, насколько мне жалко, что на его долю досталось такое паршивое детство. Вот только я знал: Хэртстоун не примет жалости. Он хочет, чтобы я относился к нему как прежде. И все-таки плашечка с руной, обозначающей пустую чашу, лежала в моем кармане тяжелым грузом.

Сэм тоже сидела возле огня, но постаралась устроиться как можно дальше от Тора и не только помалкивала, но даже почти не двигалась. Поэтому громовой бог в основном уделял внимание мне.

Он абсолютно все делал с энтузиазмом. Ему нравилось готовить мясо своих козлов. Он с наслаждением ел его и хлебал медовуху. Из него просто сыпались одна история за другой. И еще он от души пукал. Часто пукал. Когда же что-нибудь приводило его в восторг, из рук его, и ушей, и всех остальных частей тела, которые вы только можете себе представить, летели во все стороны искры.