Чтобы я не ушла. Не ушла в Задорожье. Судорожно пожимаю его надёжную ладонь. Цепляюсь как за якорь. Мой большой и надёжный волк. Твоя сила меня не страшит. Потому что ты призрак, или потому что я тебя люблю?
Глаза защипало. Я непроизвольно глянула на Шушу – девочка выглядела растерянной. Я посмотрела на кресло долговязого СамСвета.
Его не было.
Ушёл?
– Он не хотел видеть прошлое Сорокопута, – сказала крылатая лошадь печально. – Прощай, мой СамСвет, в последние дни на тебя навалилось слишком много всего.
Шушу и Гном Письмо 12
Шушу и Гном
Письмо 12
Здравствуй, Бархата.
Раньше мне казалось, что мир не приспособлен для детей. Это мир взрослых, в котором дети выживают, как могут, и стремятся быстрее вырасти, чтобы влиться в ряды независимых сильных людей.
На самом деле природа бережёт детей, как может. Наделяет семена цветов жёсткой оболочкой, устраивает птенцов в гнёздах, а детёнышей – в норах, берлогах, объятиях.
В чужом мире, где мы оставались без родителей, природа выдавала нам
Казалось, что жизнь в Тёмном Уголке не изменилась. Мы навещали свой замок, играли с мышками, гуляли босыми ногами по мху. Но Бархата всё чаще оставляла нас двоих с Пледом, а маленький призрак всё реже резвился и всё больше испуганно глядел по сторонам.
Мир-убежище осыпа́лся. Он терял своё пыльно-таинственное очарование и уют. В нём уже не хотелось прятать сказки. И всё это натворила одна из нас, из детей.
Мы обижались на эту девочку, которая будоражила призрачный мир и лишала нас Бархаты.
– А что будет, если мы здесь умрём? – спросил Гном Пледа.
– Не знаю, – честно ответил дракончик, клетчатым бугром сидя на полу. – СамСветы здесь раньше не умирали.
Зал был заставлен разноцветными пуфиками. Мы понуро сидели на них, подавленные общим настроением. Время от времени я втискивала в оставшееся пространство новый пуфик. Играть не хотелось. Гном сердился на весь мир из-за того, что наставница Бархата не берёт его в волшебный металлический замок, оплетённый лестницами и трубами.