— Как? — парень сделал вид, что ничего не понимает.

— Если оно рядом, то ты живой, но злой. А если его нет, то ты вроде как отключаешься.

Гопник с недоумением посмотрел на кореша. Ну да, было в этом что-то правдивое.

— Ты это, если что, помни: ты же пару статуэток в рюкзак кинул, так они все еще там. Да и зуб-то у тебя золотой. Видишь золото с тобой и так рядом.

— Во-во, — влез полковник. — Поэтому и при свой рюкзак сам.

Золотые статуи в рюкзаке. В рюкзаке, который несет мент. Моню бросило в пот. Но он понимал, что виду подавать нельзя. Через силу он сглотнул, образовавшийся в горле комок, и облизнул золотой зуб. Теперь-то он точно не отключится.

— Неси, неси мент, — справился с дрожью в голосе Моня. Да и то сам ли справился. Зуб помог. Теперь эта мысль грела его больше тех дальних сокровищ. Золото всегда при нем. Он не отключится. Он выкрадет статуэтки и вернется к своим сокровищам, оставленным там позади. Парень не думал о том, что он будет с ними делать. Он до дрожи в конечностях хотел быть там. Ходить, трогать, обнимать золото, и что бы золото обнимало его.

Пошли дальше. Моня, с виду нормальный, шел также рядом с Михой. Руки были все еще связаны, но поводок уже исчез. Река слева от компании все также неслась в темноту, в пробитом неведомыми силами туннеле.

— Вы слышите? — Анна на мгновение замерла, к чему-то прислушиваясь. С Моней она не общалась принципиально, обида не могла выветриться в одночасье. А мысль о том, что он просто симулирует, вызывала в девушке злость.

— Громче стало? — предположил Бес.

— Ага, — Анна кивнула головой. — Громче и еще как-то жестче, что ли.

— Похоже на пороги в горных реках, — полковник ничуть не удивился нарастающему грохоту. Как ни как, они блуждали под горами, а если есть обрывистые участки на поверхности, то почему их не может быть здесь, под землей, да тем более под горой.

Через некоторое время пороги и впрямь появились. Русло реки сузилось, заставляя воду выбиваться из узкого, как бутылочное горлышко канала. Вода не падала вниз, она струей вылетала вперед, чтобы рухнуть на несколько метров вниз, вспенивалась там белесыми шапками, вихрилась, образуя водовороты, и неслась дальше к следующему порогу.

Идти, правда, стало легче. Берег хоть и превратился из гладкого в бугристый, покрытый наваленными друг на друга валунами, но на нем обязательно обнаруживался проход, тропинка, ведущая между гладкими, уже долгие столетия омываемыми водой, и рванными, как будто свежесколотыми острыми камнями.

Золотая цепь так и вилась над головами, недосягаемым ориентиром убегая вдаль.