Она открыла глаза и начала озираться.

— Пойдем ко мне, я тебя угощу авокадо. На них сейчас сезон — я имею в виду, не в супермаркете. А на старом рынке, на другом конце города. Там они гораздо вкуснее, чем калифорнийские.

Она все озиралась.

— Люди-амфибии не ходят на рынок. И очень жаль, потому что он, наверно, скоро закроется, а свежие продукты там отличные. К ним ничего не нужно, кроме масла и уксуса. — Я откинулся назад и прислонился к скале. — А может, ты хочешь чая?

— Ладно. — Она вспомнила, что положено улыбнуться. Я знал, что бедная девочка улыбается через силу. — Спасибо. Только ненадолго.

Мы пошли по камням к дому. Море было у нас слева. Войдя во дворик, она повернулась ко мне:

— Кэл?

— Да, что такое?

— Вон те облака вдали, над водой. Они только там, а так небо ясное. Это от взрыва в Шраме?

Я прищурился:

— Наверно. Пойдем в дом.

Нью-Йорк Ноябрь 1966 г.

Мы, силою неведомой гонимы, по линии начертанной идем (Перевод В. Кучерявкина)

Мы, силою неведомой гонимы,

по линии начертанной идем

(Перевод В. Кучерявкина)

Роджеру Желязны

I