Я вернулся к себе. Вошла Мейбл и, усевшись бочком на мой стол, принялась разглядывать бланки, которые я заполнял.

Я придумывал, о чем бы поговорить, чтобы избежать спора с боссом.

— Слишком трудно найти что-нибудь, о чем мы не будем спорить, — сказала Мейбл. — Может, закончим?

— Давай. Только у меня не было возможности спорить.

— Отлично. Продолжай.

— Это ты продолжай. У меня есть единственный способ тебя поймать: дать тебе наговорить столько, чтобы ты сама загнала себя в тупик.

Она положила бланки на стол.

— Поймай себя сам на очевидной банальности: допустим, мы провели линию, установили розетки. Никто не заставит их ими пользоваться. Не хотят — не надо.

— Эх, Мейбл! Это дело принципа!

— Я еще не загнала себя в тупик.

— Послушай… Ты начальник. Я сказал, будем делать по-твоему. И я от своих слов не отступаюсь. Спокойной ночи!

Раздосадованный, но с чистой совестью и в серебристом костюме, я вышел из рубки.

Фрэнк Фальто как-то говорил мне, что по-французски это называется l’esprit d’escalier — остроумие на лестнице. Самые убедительные доводы придумываются задним числом. Я лежал на подвесной койке в новой комнате и не мог уснуть.

Вечер шуршал листьями за окном, бросая на стекло золотые покерные фишки. Поворочавшись, я встал и вышел взглянуть на игру.

На берегу речки я постоял, ногой сбрасывая камешки в воду, посмотрел, как закручиваются воронки, прошел немного вверх по течению. Впереди шумел водопад, сзади демоны на гусеницах Ядозуба смеялись и пили пиво.

Потом кто-то позвал их внутрь, и со мной остались только вечер и шум воды.

И неожиданный смех над моей головой…

Я посмотрел на камни над водопадом.