Когда Сельвен уже стояла на пороге в свою спальню, я снова окликнула её.

— Сельвен. — Она обернулась. — Пусть моё истинное имя останется между нами, и для всех я буду Даэ. — Зелёные глаза какое-то время внимательно меня изучали.

— Я понимаю. — Наконец прошептала она. — Пусть будет так, Ирина.

В эту ночь я быстро заснула. По — видмому, сказался богатый событиями день. Только вот мои сны были далеки от спокойных. В них то и дело появлялся светловолосый эльф.

46. Под лаской плюшевого пледа

46. Под лаской плюшевого пледа

События той ночи их сблизили. Они, как и прежде, проводили дни напролёт в библиотеке, разбирая бумаги и записи, но теперь в воздухе почти не ощущалось тяготившего их ранее напряжения. Казалось, между ними был заключён негласный договор, по которому они взаимно обменивались своими воспоминаниями и секретами. Хотя, она была уверена, что главные тайны всё ещё держались взаперти.

Их доверие друг к другу было очень неожиданным, а потому хрупким, но от этого ещё более ценным. Её не раз удивляло то, с какой лёгкостью она доверяла своей компаньонке секреты и мысли, до этого так бережно скрываемые в глубине сердца и разума даже от самых близких. Как по крупицам складывалась в единую картину судьба её нежданной собеседницы, так постепенно и ей самой становилось легче справляться со внутренним смятением переживаний и воспоминаний. Она поймала себя на мысли, что до недавнего времени ещё ни с кем не делилась и половиной того, что рассказала за последние несколько дней этой странной женщине. Ведь невозможность рассказать и открыться даже брату и заставила её покинуть Лихолесье, а потом и вовсе отдалиться от эльфов, предпочитая общество смертных. Среди чужих глаз оказалось проще хранить молчание. Люди же всегда соблюдали почтительную дистанцию, и, в отличии от эльфов, не лезли к ней с расспросами.

«Человеческий век, такой короткий и быстротечный, не оставлял им времени даже на свои страдания, так что уж и говорить о чужих…» — так она думала в начале, так думали и эльфы о младших детях Илуватара. Но совсем скоро она поняла, что люди переживают так же, как и они, возможно даже сильнее и острее. Смертные хранят всё глубоко в сердце, открываясь только избранным, кто может понять и прочувствовать боль вместе с ними. Это осознание словно заново открыло её глаза и позволило увидеть человеческую натуру в совершенно другом свете. Печаль, горе, тоска не обходили людей стороной, как думали многие обитатели лесного королевства, но скоротечность жизни заставляла всё переживать ярче. Радоваться — так здесь и сейчас, наслаждаясь каждой секундой счастья, разделяя это чувство с окружающими, чтобы, словно солнечными лучами, осветить всё вокруг. Любить — так сразу и всем сердцем, не думая о последствиях, теряя разум от огня страсти и сладостного безумия в объятиях избранника. А горевать — так только с теми, кто этого достоин, кто понимает, кому доверяешь всем сердцем. Она поняла, что если человек делит с тобой свою печаль, то он тебе действительно верит, а это многого стоит среди смертных.